– Ты опять преувеличиваешь!
– Вовсе нет. Сегодня мир предназначен для зомби. А я скучаю по временам, которых никогда не знала. Которые донеслись до меня раскатами грома легенд. Моррисон. Джоплин. Леннон. Монро. Живые иконы свободы. Мне жаль, мама, что я никуда не успеваю. Даже не смогла вовремя появиться на этой земле.
– Мама!
Голос Майки отрезвил Динку.
– Да, доченька! Я иду, доченька! Мне будет очень жаль, если ты вырастешь и не решишься хотя бы на одну настоящую революцию внутри себя! Я иду, доченька! – И Динка ушла в комнату собственного детства, где она каждый день перед сном загадывала желание и ждала настоящую фею.
Старичок поправил идеально выглаженные манжеты рубашки, подчеркивающие стерильность рук. Тонкие худощавые пальцы, словно шахматные точеные фигурки лежали на дубовом столе.
– Итак. Что вы еще должны знать об Индиго? – Старичок разглядывал собеседников, словно был учителем и интересовался мнением учеников о «Му-Му». Ученики отводили в сторону глаза.
– Индиго очень впечатлительны, ранимы, гиперчувствительны. Их кожа – отсутствие кожи. В детстве они переживают такие моральные страдания, что с трудом вспоминают, зачем они подписались под заданием-контрактом. Выживаемость Индиго очень плохая. Из тысячи гусеничек, дай Бог, взлетит к свету одна бабочка. Одно дело – быть Индиго. А другое дело – выжить на Земле, будучи Индиго. У Индиго большая смертность. Их убивают одиночество, непонимание, ненависть к себе, повышенное чувство ответственности, которое ведет к чувству вины за все, что происходит на планете. Их убивает хаос. Собственная скорость горения. Их мозг функционирует на других частотах. Они всю жизнь куда-то опаздывают. Войну, голод, смерть, цунами они переживают как личную трагедию. Мы целыми днями гоняем негативные новости по телевизору и радио, чтоб у аутистов-Индиго не было даже мысли-искушения выйти из своей скорлупки—черепашьего домика. Таким образом мы держим Индиго под контролем. Настоящий Индиго должен помнить, что его здесь никто не любит. Мир полон тревожных событий, здесь кровь и отчаяние, плохая экология и война. Мы постарались, чтобы на телеэкранах убийство показывали в среднем каждую минуту. После таких новостей Индиго сбегает жить на корабль, строчит донесения-жалобы в Центр и становится беспомощной игрушкой в руках ветра-судьбы. Мы заражаем Индиго страхом – это лучший способ выбить магический кристалл творчества и свободы из его рук. Индиго, пораженный вирусом отчаяния, поддается манипуляции и легко перебегает на нашу сторону.
Судя по всему, старичок провел последние годы в секретном заповеднике, где под охраной врачей жили самые талантливые и перспективные Индиго. К ненависти старичка примешивались личные мотивы, но какие именно, было не разобрать.
– Предательство – отличный способ убить Индиго. Предательства нет в их системе координат, перед ним они совершенно безоружны, словно якуты пред водкой и табаком. Нет иммунитета и необходимых ферментов. – Старичок вздохнул, словно когда-то сам прошел настоящую проверку боем. – У Индиго-аутиста нет начала и конца его внутреннего мира. Он бесконечен внутри себя. Люди его отвлекают от созерцания вечности. Но чаще всего аутист-Индиго просто тот, кто не прошел испытание боем. Он нытик, тот, кто сбежал от реальности в мир воображения. Медленный способ самоубийства. Он не может смириться с жестокостью окружающего мира, а изменить себя, а значит, и реальность вокруг, он не в состоянии. И мы, конечно, пользуемся.
