– Я всегда мечтал о встречи с тобой, – Норд почувствовал, что она улыбается. Так они простояли бесконечно долго, греясь теплом друг друга.
– Где…что это за место? Я мертв?
– Нет, тебе рано, ты еще не сделал кое-что важное.
– Что же?
– Присмотрись к людям, сынок. Тот ли враг, кого ты считаешь таковым?
Норд, не ожидавший такого вопроса, задумался:
– Я…я не совсем понимаю. О чем ты?
– Ты поймешь, если заглянешь в душу, – она посмотрела на него, в глазах стояли слезы, если она моргнет, они побегут по щекам. – Знаешь, иногда достаточно и одного разговора.
Изображение поплыло, глаза перестали фокусироваться, тело стало прозрачным и все стремительнее растворялось в белой пустоте.
– Ты возвращаешься, – шепотом сказала мама.
– Нет, нет…
– Люблю тебя.
Голову словно сверлили, она трещала и гудела, но он все равно, морщась, поднялся на локтях. Осмотрелся: красиво обставленная богатая комната с зажженным камином, сводчатый темный потолок с шикарной люстрой создавал довольно мрачную атмосферу, за витражным красно-оранжевым окном ночь и он совсем один, за стенами тишина.
Норд попытался хоть что-то вспомнить. В памяти всплыли несколько отрывков: Маркус под лапой Черного Тумана, как он бежит к нему, сильный удар, чувство полета, когда ноги оторвались от земли, а дальше ничего. Хотя последнее воспоминание, самое мутное, о ярком свете.
– Что со мной… Я был мертв? – он задал вопрос вслух.
Норд почти что сполз с черного кожаного дивана, поднял меч, лежащий рядом с ним и, едва переставляя ноги, вышел из комнаты, толкнув плечом резную дверь. Оказавшись в коридоре с горящими подсвечниками, он прислушался, единственные приглушенные звуки доносились этажом выше. После недолгого блуждания по коридору нашел винтовую лестницу с бардовой ковровой дорожкой, поднялся буквально на несколько ступенек и замер, его вниманием завладела искусно написанная картина во всю высоту стены.
Это был портрет четырех человек, двое взрослых и двое детей. Мужчина смотрел с картины величавым взглядом своих темно-карих с морщинами глаз, каштановые волосы струились чуть ниже мочки уха, а голову украшала корона с красными рубинами. Одной рукой он обнимал жену за талию, а другая лежала на плече его сына.
– Королевская семья, – одними губами проговорил Норд.
Рыжая женщина, королева, в великолепном платье, с россыпью веснушек и очаровательной улыбкой с ямочками на щеках держала за руки юную девушку в точности похожую на нее и маленького золотоволосого мальчика, перенявшего взгляд отца.
– Ох, Эйден…
В голове вихрем закружились мысли: «У человека, который безжалостно уничтожил свою семью, не будет висеть их портрет».
Приглушенные звуки снова напомнили о себе, Норд оставил рассматривание портрета и поднялся выше по лестнице, побрел по очередному коридору на источник шума. Из проема в стене горел свет от огня. Парень осторожно заглянул в него.
В пустом зале к нему спиной стоял Эйден, крутил огненный стафф с фитилями на концах. Он изящно вращал его в руках, грациозно работая кистями, перекатывал по плечам, спине, подкидывал и ловко ловил.
Но Норд отчаянно рассматривал голую спину Эйдена с каким-то рисунком. И у него перехватило дыхание, когда он понял, что на ней запечатлено. Во всю ширину его плеч была изображена огромная птица, раскинувшая крылья в обе стороны, ее оперение тянулось до самых запястий короля. Рисунок слегка светился и поблескивал.
