Огонь под пеплом - страница 4

Прежде сражения Чернышев несколько раз беседовал с князем де Понтекорво (таков был титул Бернадота) и пришел к выводу, что маршал просто не способен подчиняться кому бы то ни было, а император требует беспрекословного повиновения. Дух противоречия толкает Бернадота в объятия заговорщиков – не только военных, но и гражданских, за ним бы не мешало присмотреть, его разговорчивостью надо воспользоваться…

Кстати, со своими братьями Наполеон тоже плохо ладит в последнее время. Скорее всего, он откажется от мысли сделать своим наследником племянника. Он одержим идеей о династии Бонапартов, однако императрица Жозефина не в состоянии родить ему детей, а это значит…

«Приезжайте в Вену, я хочу видеть вас и дать вам новые доказательства нежной дружбы, которую я к вам питаю. Не сомневайтесь в том, какую цену я придаю всему, что касается до Вас. Тысячу раз нежно целую Ваши красивые ручки и один раз – ваши прекрасные уста. Н.».

Борго, 9 июля 1809 года.

Любезный брат!

Вы укоряете меня за то, что я редко докучаю Вам своими письмами, но мне, право, совестно обременять почтовую службу и изводить бумагу, которую, кстати, не так-то легко раздобыть в последние дни, ради унылых подробностей нашей скучной жизни в глуши, тогда как Ваши письма мы зачитываем до дыр, ибо они составляют наше единственное развлечение.

Мы живем безвылазно в нашей усадьбе; Vater занимается утром с управляющим и проверяет книги, пока я обхожу службы и распоряжаюсь насчет обеда; перед обедом он выходит на прогулку, после отправляется отдохнуть на часок и затем до самого вечера сидит у себя в кабинете: пишет мемуары. В это время мне строго-настрого запрещено играть на клавикордах, чтобы не мешать ему, поэтому я забросила музыку и пристрастилась к рисованию. Господин Рютенберг недавно похвалил мои акварели и рисунки полевых цветов, но я приписала его комплименты обычной любезности воспитанного человека; я прекрасно знаю, что не имею никаких талантов, но надо же чем-то спасать себя от скуки. Иногда Vater зовет меня к себе и зачитывает несколько страниц, которые я должна выслушивать в почтительном молчании, воздерживаясь от замечаний любого рода. Вечером, после ужина, если господин Мольтке почему-либо не в состоянии составить ему компанию, мы играем пару партий в шахматы или я читаю вслух из книги, которую укажет Vater. Поскольку его библиотека состоит в основном из военных трактатов и жизнеописаний великих людей, мне стоит большого труда воздерживаться от зевоты во время этого чтения, и это приводит его в раздражение. Ах, как мы были бы счастливы, если бы Вы смогли приехать к нам хотя бы на месяц! Больше Вы вряд ли выдержите, потому что мы надоедим Вам до смерти, ревниво вырывая Вас друг у друга, ненасытно наслаждаясь Вашим обществом и Вашими рассказами.

Наконец-то и у меня есть что рассказать Вам: третьего дня в Борго закрылся сейм, об открытии которого, верно, знали только вы один во всей Вестерботнии, и тоже благодаря мне. Vater нарочно не ездил в город, пока русский царь находился в Финляндии, и лишь вчера позволил мне поехать, чтобы сделать несколько визитов и купить кое-что из нужных вещей. Мёллерсверды принимали царя у себя; они готовились к этому несколько недель, но Vater запретил мне интересоваться приготовлениями и даже упоминать о них в разговоре; о том, чтобы поехать к ним на бал, не могло быть и речи, хотя я и без его запрета ни за что бы не поехала. Господин П., который гостил у Мёллерсвердов, немедленно покинул их, как только узнал, что́ они затевают; он явился к нам среди ночи, кипя от гнева, и Vater долго не мог потом уснуть, так что пришлось ставить ему пиявок и класть уксусные компрессы на лоб. Мне претит передавать Вам досужие сплетни, но в городе все говорят лишь об одном: Мёллерсверды сильно рассчитывают на чары своей Ульрики, приглянувшейся императору, чтобы получить должность в новом правительстве. Не могу поручиться Вам за точность сведений, полученных из третьих рук, однако дыма без огня не бывает; если Вы встретите Карла М., спросите его сами, верно ли это. А впрочем, решайте сами. Вы знаете меня лучше меня самой и должны понимать мои чувства, среди которых господствует разочарование. Воистину, высокие идеалы стали недоступны для большинства людей, достойных лишь презрения! Как быстро они применяются к новым обстоятельствам! Казалось, еще вчера господин Мёллерсверд с гордостью читал нам письма Карла о стойкости наших солдат и о генерале Сандельсе, разделяющем с ними все лишения, готовым есть одну кашу на воде, лишь бы изгнать русских захватчиков из Финляндии, и сожалел о своей ране, помешавшей ему остаться в армии и защищать наше Отечество вместе с сыном, а ныне тот же самый человек выторговывает себе материальные выгоды в обмен на добродетель своей дочери! Надеюсь, ей кто-нибудь объяснит, что этот товар можно пустить в ход лишь один раз – в отличие от порока, из которого делают разменную монету.