Читать онлайн Надежда Кузнецова - Огонь со мной

Мы в комнате заброшенного дома, который когда-то был библиотекой. Старый диван, источающий неприятный запах сырости, нельзя назвать лучшим элементом декора, но это единственный сносный предмет мебели в комнате, на котором можно комфортно расположиться. Прижав колени к груди и положив на них голову, я продолжала следить за папой, который сегодня по не понятной мне причине вел себя как-то подозрительно.

Мама ушла два дня назад, и ничего чрезвычайного в этом не было. Она часто уходила. В первый день ее отсутствия папа был спокойным, на второй день начинал хмуриться и реже обращать на нас с Ремисом внимание, вернее, он почти переставал нас замечать. Но на третий день мама всегда возвращалась, а значит, не было повода для беспокойства. Вот и сегодня – третий день, и мама должна вернуться. Почему же тогда отец так переживает?

В этом здании было так тихо, что можно было услышать, как стрелки старых часов на противоположной стене отстукивают секунды нарастающего безумия папы. Он стоял у огромного ─ от потолка до пола ─ окна, завешанного старой простыней, и, казалось, она не могла помешать ему всматриваться в темную пустоту опустившейся на город ночи.

За окном было так темно, что я не понимала: отец смотрит сквозь темноту, которая напоминает штору, или обладает способностью видеть через ткань? Зачем отец стоит у окна, сжимая кулаки? Даже если мама приблизится к дому, отец просто не сможет различить ее силуэт. Но я не решалась подойти к нему. Когда он ждал маму, он всегда был напряжен и в такие минуты не разговаривал – ни со мной, ни с Ремисом. Сегодня же все иначе: не могу сказать, что именно не так, но волнение папы настолько велико, что передается и мне. Я тоже переживаю за маму и очень хочу, чтобы она оказалась рядом с нами как можно скорее.

– Ремис, что ты делаешь? – Отведя взгляд от папы, я перевела его на младшего братика. Он не разделял нашего волнения, а значит, мог отвлечь от мрачных мыслей. Мне хотелось, чтобы в комнате появились еще какие-нибудь звуки, кроме тиканья часов и скрипа карандаша, которым Ремис что-то размашисто вырисовывал на куске картона, тем самым заштриховывая мой страх и паническую атаку папы.

– Лисую масыну, – прошепелявил братик.

Я посмотрела в его голубые глаза: чистые и огромные глаза ребенка, в которых не отражается наш с папой ужас. Малыш просто рисует машинку. Ремис не считает дни и часы, он еще не понимает, что может скрываться за папиным отрешенным взглядом на второй и третий день отсутствия мамы. Он просто рисует и просто ждет, когда мама принесет конфеты. Почему же тогда я, наблюдая за безмятежностью брата, не уверена, что у нас все будет хорошо? Папа и Ремис рядом, а мама… она вернется. Все будет хорошо, я должна в это верить и не поддаваться папиному волнению.

Я сползла с дивана, чтобы поправить брату штанишки, которые на пару размеров больше, чем нужно, зато плюшевые и теплые, что очень важно для этого холодного города. Но мне хотелось видеть брата одетым так же, как дети за окном. На них была одежда по размеру и по погоде, а ботинки не промокали. Мы же всегда были одеты в «случайные» вещи.

Ремис немного поворчал, выражая таким образом недовольство тем, что я мешаю ему заниматься любимым делом, и продолжил рисовать. Он обожал рисовать. Когда папа рассказывал нам на ночь сказки, утром Ремис обязательно пытался изобразить героев, о которых услышал накануне, а результатом своего творчества неизменно всех нас веселил. Его уморительные каракули поначалу всех нас очень развлекали, но, надо признать, с каждым днем рисунки брата становились все лучше и лучше. Я погладила Ремиса по белокурой голове, а он, оторвавшись от рисунка, улыбнулся мне, и эта детская улыбка была такой светлой и безмятежной, что я даже немного ему позавидовала.

Вдруг отец отошел от окна и стал расхаживать по комнате, что-то бормоча себе под нос. О, Боги! Это еще хуже, нежели он молча стоит у окна. Мамочка, где ты? Сущий кошмар, когда мамы нет рядом. На второй день после ее ухода папа превращается в незнакомца, который бесцельно бродит туда-сюда, а все заботы о младшем братике ложатся на меня.

Когда мне показалось, что я расслышала среди бурчания нечто вроде «нельзя было отпускать ее одну», снизу раздался шум открывающейся двери, а затем легкие и быстрые постукивания каблучков. Мама вернулась! Ее шаги я научилась различать уже давно.

– Хвала Богам! – воскликнул отец.

– Это было в последний раз! Слышишь меня? Я не отпущу тебя больше одну! – Отец говорил так каждый раз, когда мама возвращалась, и каждый раз они спорили, а спустя какое-то время мама вновь уходила.

Едва мама поднялась на этаж, который сегодня напоминал зал ожидания на вокзале, как отец подхватил ее и закружил так, что она бросила сумки и засмеялась.

Отлично! Нам с Ремисом как раз хватило времени на то, чтобы покопаться в них в поисках чего-нибудь вкусного. Родители еще какое-то время будут заняты своим разговорами, состоящими из расспросов отца и маминых ответов сквозь смех, а мы тем временем успеем поглотить сладкого столько, что даже от ужина будем готовы отказаться к неудовольствию мамы.

– Солнце, у меня отличная добыча! Ты не поверишь! Мне удалось подработать, и я даже скопила приличную сумму денег.

Видя, что ее слова не произвели на отца должного эффекта, мама добавила:

– Я принесла еды, много, нам хватит на месяц. А еще новые теплые вещи для всех!

Теплые вещи в этом городе я ценила больше всего и не понимала, почему мы не можем пойти днем в один из тех шикарных магазинов, о которых я столько слышала и которые видела по телевизору. В этом последнем месте нашего пребывания телевизора не было, но у меня отличная память!

Этому может быть только одно объяснение: мы определенно прячемся от кого-то. Это даже мне понятно. За окном нашего дома, временного дома, другого у нас никогда не было, свободно ходят по улицам люди, беззаботно и весело резвятся дети, и никто ни от кого не прячется в отличие от нас.

Если нас и выводят на улицу, то только ночью, когда там уже нет детей, с которыми мне так хочется подружиться и которые так же недосягаемы, как папа на третий день отсутствия мамы.

Вся наша жизнь связана с ночными переездами в различные города, названия которых я уже даже не пытаюсь запоминать. Места для временного проживания ─ это всегда заброшенные здания в какой-нибудь глуши. Города новые, но правило остается старым и неизменным: нам строго-настрого запрещается выходить из дома днем. Родители всегда оберегали нас от посторонних глаз, но причину такой скрытности нам никогда не пытались объяснить. Больше недели мы обычно нигде не задерживались. Однако в этом странном городе мы уже почти месяц, и я уже начала считать эту заброшенную библиотеку нашим домом.

Мне всегда было любопытно, как это – иметь свой дом, не испытывать голод или страх. С чем можно сравнить такое чувство? Хотя постоянный страх, видимо, испытывают только родители, а я просто следую за их молчаливым страхом. Страхом, причины которого мне неведомы. Надеюсь, что Ремис его не чувствует, он просто рисует и спит на кушетке. Иногда я фантазировала, что, если бы у нас был дом, наш собственный дом, тогда не было бы ни голода, ни страха. Дом в моих мечтах был небольшим, но с отдельными комнатами для меня, Ремиса и родителей. А еще гостиная, где мы вечерами пьем чай с печеньем и играем у камина. О, у нас обязательно был бы камин!

Вид огня меня всегда завораживал, даже незначительная вспышка пламени на спичке буквально приковывала мой взгляд. Папа как-то заметил такую мою странную реакцию, и на его лице отразилось нечто похожее на панику. Я тогда подумала, может быть, он так же сильно любит огонь, и спросила, видит ли он все его оттенки: от холодного голубого – когда огонь только зарождается, он слаб, невинен и хрупок, как младенец, до огненно-красного – этот огонь уже достиг своей полной силы и готов поглотить все вокруг. Такой огонь не знает пощады, он верит в свою силу и мощь. Раз вы позволили прожить огню так долго, теперь вы должны смириться с тем, что победить его у вас нет возможности. Папа лишь покачал головой и сказал, что очень сильно меня любит и беспокоится обо мне. Больше я не стала его расспрашивать, поскольку это был как раз второй день маминого отсутствия, а это не время для разговоров с папочкой.

А сегодня вместо камина мы использовали уже повидавшую виды старую горелку. Кажется, она осталось у мамы от набора для приготовления фондю. Печенье и тортолини, которые мама приносила, когда возвращалась, она выдавала нам с братом через день, чтобы мы не расправились со сладостями за пару часов. Но, заглянув сегодня в ее сумки, я поняла, что сладкого у нас много и мы с Ремисом не сможем съесть все конфеты и за месяц.

Когда папа наконец-то успокоился, а мама приготовила ужин, настало время для очередных историй. Наша жизнь вернулась в прежнее русло – к заброшенным зданиям и непонятным городам, а папа принялся рассказывать нам о магах и акритах. Об акритах Ремис любил слушать больше всего. А меня все эти истории не то чтобы пугали, но в моем воображении все эти персонажи выглядели какими-то страшными, я не хотела бы сидеть с ними у камина в своем доме. Поэтому, взяв стакан молока, я направилась к мамочке на диван. Я тоже по ней сильно скучала. Папа был рядом, да, но в то же время он был таким напряженным и отстраненным, что мне казалось, будто мы с братиком одни. Я прижалась к мамочке и обняла ее.

– Я скучала по тебе.

Прижимаясь к маме, я чуть не разлила молоко.

– Чем занимались? – мамочка прислонила щеку к моей макушке. Так она делала всегда, когда была уставшая, но очень хотела поговорить со мной.

– Мы бегали на верхнем этаже, там так много книг! Ты знала об этом? Вот только их язык я не знаю, так что мы просто играли там в прятки, а еще Ремис кинул в меня книгой! – Пожаловалась я маме.

– Книги скорее всего на русском языке, я тебя потом этому языку научу, а насчет Ремиса… Милая, он еще маленький, не обижайся на него. Он тебя любит.

Мама накинула на меня плед и прижала к себе еще крепче.

Я глянула на Ремиса, да, он и впрямь еще маленький, но ведь он специально кинул в меня книгу, и любви в его поступке я что-то не заметила. Но говорить об этом маме я не стала.

Ремис же тем временем слушал папины истории завороженно, как и всегда, уютно расположившись на его коленях. Глаза Ремиса были широко распахнуты, рот немного приоткрыт, и, когда история переходила в нечто захватывающее, он кивал. В руках он держал печенье, а папа периодически подносил молоко к губам Ремиса, чтобы он не забывал запивать сладости.

– Мама, мы еще останемся тут?

Я немного отодвинулась от мамы и посмотрела в ее почему-то грустные глаза. Ее взгляд был устремлен на Ремиса.

– Мне этот дом нравится больше, чем предыдущие.

– Это не наш дом, малышка, – мама начала гладить меня по голове, и на ее лице появилась моя любимая улыбка, та, которая говорит, что мы тут задержимся на какое-то время, а еще, что она очень и очень любит меня и гордится мной. – Как бы я хотела, чтобы у нас был свой дом! Безопасный дом.

Последние слова мама произнесла очень тихо. Но я смогла их расслышать и была полностью с ней согласна. Я тоже хочу свой дом.

– Ты же больше не уйдешь?