Огонь в твоих глазах. Выбор - страница 20
Кира поёрзала и отвернулась к окну, чтобы избавиться от чар Защитника.
– Ты прекрасна, Киррана тин Даррен, но… – Кира вопросительно уставилась, ожидая какой-нибудь подколки. Пасита многозначительно поднял палец. – Есть одна лишняя деталь, которая всё портит. Замри!
Резко наклонившись, тин Хорвейг прижал её к сиденью так, что его лицо оказалось совсем близко. Бесстыдная рука споро скользнула под юбку.
– Сдурел!
– Сказал же замри! – нашарив под подолом прикреплённый к бедру нож, Пасита осторожно отстегнул и извлёк наружу ножны. – Платьишко порежешь! – он погрозил пальцем.
Кира густо покраснела, не понимая, больше смущает наглость, с которой Защитник отнял оружие, или то, что он подсмотрел, как прятала: «А ведь даже модистки не заметили!»
– Как узнал?
Тин Хорвейг снисходительно скривился, посчитав, что слова излишни.
«Неужели я настолько предсказуема?» – Кира, оправив юбки откинулась на сидение и снова уставилась в окно, за которым мелькали виды столицы.
Ехали недолго, и вскоре копыта лошадей звонко зацокали по очищенной от снега, вымощенной палевым камнем площади. Дверца отворилась, Пасита выбрался первым. Оттеснив слугу, подал руку, помогая выйти. Кира шагнула наружу и застыла. Такого большого и красивого здания она ещё отродясь не видела.
«Киалана, какое великолепие! Куда там всему Птичьему Терему…»
– Прикрой, пожалуйста, ротик, – шепнули на ухо, – не то мне в голову лезут отличные, но весьма непристойные идеи.
Замечание вывело из благоговейного ступора, и Кира гневно вскинулась, не прекращая краснеть, но натолкнулась на исполненный предвкушения взгляд. Не укрылся и отблеск силы, пляшущий внутри стальных зрачков. Пасита медленно опустил веки, усилием воли гася голубоватый огонёк.
– Не сверкай попусту глазами, – охотница впервые призналась, что давно заметила эту его особенность.
– А ты перестань так краснеть, – усмехнулся тот и зашагал ко входу, увлекая её за собой.
С этой стороны дворец казался округлым, но Кира знала, от центральной трехэтажной части подобно солнечным лучам отходят многочисленные крылья, делая здание похожим на севшее наполовину за горизонт солнце. По крайней мере так ей представилось при взгляде на план, который показал ей Настоятель. Дед решил, что будет неплохо, если она заранее научится ориентироваться внутри. Сходство усиливал и желтоватый цвет камня, который сейчас золотил закат.
«Чертежи и рисунки – одно, а увидеть такую красоту своими глазами – совсем другое! Дух захватывает!»
Налево и направо от обрамленного толстыми колоннами входа тянулись ряды ярко освещённых арочных окон в пол: «Это же сколько нужно топить, чтобы прогрелось?!»
На втором этаже окна были поменьше, а сразу над входом в большой нише располагался широкий балкон: «Наверное, оттуда Великий Князь Богомил обращается к народу. Не зря же тут такая просторная площадь?»
Кира представила, как внизу ликует толпа, приветствуя правителя.
Ещё выше здание украшали искусно выполненные символы: громовик по центру, справа от него меч Керуна, слева зеркальце Киаланы.
Тин Хорвейг не дал всё рассмотреть как следует. Двери перед ними распахнули два лакея, одетые в белые с золотом ливреи княжеского дома. Внутри дворец тоже поразил воображение охотницы своими размерами: «Даже в Храме Киаланы не такие высокие потолки. И как только всё держится?!»
Здесь и правда было довольно прохладно. Две широкие, устланные бежевыми коврами лестницы, плавно изгибаясь, вели в противоположные стороны. Одна вниз, вторая наверх. Пасита повёл по той, что справа. Чинно поднявшись на второй этаж, они очутились перед другими дверьми. Тут же подступили лакеи, учтиво ожидавшие поодаль. Приняли плащи. Кира с лёгкой тревогой проводила их взглядом, но тин Хорвейг был совершенно спокоен, и охотница тоже сделала вид, будто судьба роскошного меха её не заботит. Выкрашенные белой и золотой краской двери распахнулись, окуная в торжество, Киру охватила оторопь, настолько непревзойдённой и подавляющей показалась представшая глазам картина. Оглушённая яркостью красок и разнообразием образов, ошеломлённая простором и великолепием, охотница вздрогнула, когда над ухом раздался громкий голос: