– Перво-наперво, возродим сердце корабля – центральный энергоблок. Перераспределим энергию по узким, жизненно важным линиям. Система жизнеобеспечения должна вдохнуть жизнь в пищеблок и медицинский корпус, ибо голод и раны – злейшие враги выживших. Холодильные установки обязаны пробудиться ото сна, дабы сохранить то, что еще можно спасти. Радиомаяк, наш луч надежды, перенести в медицинский корпус – туда, где мы сможем воззвать о помощи к звездам.
– Уже исполнено, капитан, – словно эхо, раздался голос Рика, и его небрежный салют был подобен молнии, прорезавшей тьму.
– Славная работа! Второе, залатаем зияющие раны в междуотсековых перегородках, сотворим внутреннюю цитадель безопасности, где мы сможем противостоять бурям и кошмарам. Отрегулируем дыхание шлюзов и пневмодверей, дабы они служили нам щитом и мечом. Если же надежда покинет нас, и враг будет слишком силен, заварим их намертво, превратив в неприступные бастионы.
– И третье, упокоим души павших, перенесем их бренные тела в ледяное царство холодильной камеры С-4. Если не успеем предать их земле звездной сегодня, то клянусь, завтра непременно исполним этот долг.
Он замолчал, погрузившись в раздумья, и шрам на его щеке побелел, словно вечный символ пережитых испытаний.
– Но самое главное на данный момент – создать безопасное внутреннее кольцо, где мы сможем свободно перемещаться, сохраняя бдительность и готовность к бою. Дабы дождаться прибытия наших спасителей, ибо только они смогут вызволить нас из этого плена.
Глава 12.
Второй отряд «Альфа». Второй направление.
– Откуда мы? – Бен Кейт, словно искусный фехтовальщик, парировал вопросом на вопрос, уклоняясь от прямого ответа, словно от удара клинка. Голос его, подобно раскатам грома в горах, прозвучал басовито и властно. – Неужели добропорядочные путники обязаны отчитываться перед стражей, словно перед инквизиторами? Или, быть может, мы своим видом внушили вам подозрения в грязных делах, аль нас приняли за разбойников и головорезов, что таятся в сумраке лесов?
Всадник, предводитель отряда из двадцати конных стражей, облаченных в легкие, но надежные доспехи, застыл на мгновение, будто в замешательстве. Затем, приподнявшись в седле, он устремил свой взгляд поверх голов говоривших, вглубь, на обоз, состоявший из семи потрепанных повозок.
Лицо всадника излучало дружелюбие и беззаботность, будто он был рожден под счастливой звездой. Молодость и открытость читались в каждой черте его лица, в живом блеске глаз. Казалось, он прожигает свою жизнь в вихре балов и приемов, окруженный вниманием светских дам, в высших кругах общества, где его, несомненно, почитали за остроумие и галантность. Лучезарная улыбка обезоруживала, не оставляя шансов на сопротивление ни одному женскому сердцу. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – этот всадник – завсегдатай таверн и пабов, где он, без сомнения, пользовался славой веселого гуляки и душой компании.
Но стоило приблизиться и всмотреться в его загорелое, обветренное лицо, как пелена беззаботности рассеивалась. В глаза бросался длинный, ровный шрам, будто выжженный молнией, пересекавший лоб наискосок, справа налево. Шершавые руки, испещренные мелкими рубцами, рассказывали истории о жестоких схватках и потерянных надеждах. Крепкий кулак, готовый в любой момент выхватить меч из ножен, говорил о том, что, несмотря на молодость, этот человек уже не раз стоял лицом к лицу со смертью, и, как видно, каждый раз выходил из этих смертельных танцев победителем. В глазах его, за маской веселья, таилась сталь, готовая в любой момент вспыхнуть яростью.
