СТИВЕН (инстинктивно делает шаг к ней, чтобы обнять и утешить). Я, правда, не хотел вас расстраивать.
МАРТИ (избегает его объятья). Не прикасайтесь ко мне. Я сказала, здесь прикосновения запрещены. Обратите внимание.
СТИВЕН. Извините. Я просто хотел…
МАРТИ. Прислушайтесь. Вы слышите?
СТИВЕН. Что?
МАРТИ. Он идет. Я должна бежать.
СТИВЕН. Кто идет? Куда бежать?
МАРТИ. Не могу столкнуться с ним лицом к лицу. Не могу.
СТИВЕН. Нельзя выходить из дома в такую грозу. Это верная смерть.
МАРТИ. Вам нужно уехать отсюда, как можно быстрее. Вы пожалеете, если не уедите.
(Убегает в тени. Молния, гром, завывания ветра).
СТИВЕН. Подождите. Куда вы? Как вас зовут?
(Ветер задувает лампу. Темнота).
(Поют птицы, смеются и бегают дети, лают собаки. Свет падает на СТИВЕНА, который на авансцене, сидит на стуле, пишет в блокноте с черным переплетом. Весна. КОРА направляется к нему, выглядит очаровательной и такой домашней в широкополой шляпе и садовых перчатках, несет в руках небольшой, явно старый, в земле, ящик из дерева и металла).
КОРА. После дождя тут действительно рай.
СТИВЕН. Я только что видел змея. С синими глазами.
КОРА. Змей я не боюсь. В свое время доводилось иметь с ними дело. Из дома ты хорошо смотришься, когда сидишь на лужайке и пишешь. Я подглядывала за тобой из спальни. Потом вышла, что посадить цветы, и вот что отрыла.
СТИВЕН (все пишет, не отрывая глаз от блокнота). Череп Йорика?
КОРА. Не могу открыть. Этот ящик слишком долго пролежал в земле. Посмотри. (Останавливается за спинкой стула, наклоняется вперед, так что ящик оказывается над блокнотом, заслоняя его. С неохотой СТИВЕН перестает писать). Что это может быть?
СТИВЕН. Это ящик.
КОРА. Я знаю, что ящик, но что, по-твоему, в нем?
СТИВЕН. Не знаю. Открой и посмотри.
КОРА. Не могу открыть. Ключа нет.
СТИВЕН. Ты перепачкаешь землей блокнот.
(Берет ящик, осматривает).
КОРА. Какой восхитительный день. Видишь, Стиви? Зиму мы пережили, а теперь весна, на лужайке кролики. Все выглядит таким невинным. Меня всегда тянуло к невинности. Меня она зачаровывает и немного ужасает. Тетя тянет к невинности?
СТИВЕН. Только к ее иллюзии. Это невероятно старый ящик.
КОРА. Ты можешь открыть его ломиком.
СТИВЕН. Нет у меня ломика. Только карандаш.
КОРА. В одном из сараев наверняка хранятся старые инструменты.
СТИВЕН. В этих сараях пауки с твою голову.
КОРА. Думаю, меня так зачаровывает невинность, потому что сама я никогда невинной не была.
СТИВЕН. Ты совершенно невинна, по-своему. Это первое, что я в тебе заметил. Нет, пожалуй, второе.
КОРА. Ты думаешь, я невинна? Довольно странно говорить такое о женщине, за плечами которой два замужества и много чего с этим связанного.
СТИВЕН. Но в этом большая часть твоей невинности. Белокурая богиня Кора. Все еще в поиске, всегда в поиске, чего? Она не знает. Возможно, ломика.
КОРА. Я больше ничего не ищу. Нашла, что искала. А ты?
СТИВЕН. Вероятно, и я.
КОРА. Обожаю писателей. Они такие милые лжецы.
СТИВЕН. Но не очень хорошие. (Трясет ящик). Что-то там гремит. Может, он полон костей? (Ставит рядом со стулом).
КОРА. Мне нравится то, что ты пишешь, но я так отчаянно скучаю по тебе, когда ты пишешь. Ты словно в Африке.
СТИВЕН. В Африке мне наверняка работалось бы лучше. Это место просто дурдом. Лакей напивается с кухаркой. Садовник такой старый, что едва стоит на ногах. Горничные – законченные шлюхи, а рожденные вне брака дети моего бедного умершего друга носятся, как скаковые лошади, и орут, как баньши, гоняясь за стаей диких собак.
