– Рая, не сердись. Подумаем. Как-нибудь со всем разберёмся.
Пока все шло по позитивному сценарию. Валера начал подумывать о том, чтобы отложить неприятный разговор о его статусе безработного до воскресенья. Или лучше до понедельника. Нет, пожалуй, до вторника. Но тут в привычном ворчанье стали проскакивать нотки явной садистской издевки.
– Он, видите ли, интеллигент. И папа его был интеллигент и дедушка читать умел. Торговать ему стыдно, воровать – совесть не позволяет, он думать будет! Чапай. Стенька Разин на утесе. Программист, ты уже придумал нам программу на ближайшее будущее?
–Не придумал, а составил. – Мягко поправил Валера.
–Ну и что ты там составил?
–Программу лечебного голодания. На ближайший месяц.
–Идиот. И шутки у тебя идиотские! – Температура нагрева приближалась к критической.
–Кроме шуток. Рая, меня уволили.
–Что! – Бедная Рая забыла о провале под ногами. «Что» прозвучало безо всяких полутонов и каких-то попыток приглушить голос. Боевой клич «амазонки» гулко срезанировал под ногами тяжелым: «Оу-оу-о!».
–Тише, Рая. – Прошептал Валера, просительно заглядывая в горящие чёрные глаза супруги. – Будешь так волноваться – мы останемся и без еды, и без жилья. Если, конечно, вообще останемся.
–Подлец! – Уже шепотом перешла в атаку Раиса. – Ты специально затащил меня в этот дом! Я знаю, специально!
–Конечно, специально. И яму под ногами специально вырыл. Что бы чувствовать глубину мироздания. А при случае – глубину падения. – Покорно согласился Валера.
–Да, специально! А ведь за мной сам Холерин ухаживал. Замуж звал. Он теперь вице-президент банка и на «вольве» ездит!
–Не на «вольве», а на «Вольво». – Примирительно уточнил Валера. Но супруга примирения не желала.
–«Вольве», «вольво» – какая разница. Ты-то каждый выходной под своей несчастной «копейкой» валяешься. Вот тебе и цена – копейка.
–Слушай, Рая, давай в целях личной безопасности перенесем выяснение отношений на улицу. Жить хочется. – Предложил Валера и неуверенно добавил: -Пока еще…
–Пойдем, выйдем. Тебе жить сразу перехочется!
Военная хитрость удалась. Несмотря на свой буйный характер, публичных скандалов Рая не устраивала. Публику не любила. Предпочитала, что бы в зале театра одного актера находился только один зритель. И этим зрителе на Райкином бенефисе чаще всего был Валера. Так, что согласие выбраться на улицу автоматически означало окончание скандала. Вернее, перевод его вялотекущую форму.
Вообще город в это лето до сумерек словно вымирал. Напарившись в душных офисах, народ без сил расползался по домам в ожидании вечера. Когда солнце отправлялось за линию горизонта на заслуженный отдых, улицы начинали оживать. С закатом к страдальцам-аборигенам приходило второе дыхание.
Жаркое лето расплодило массу открытых кафе, столиков под зонтиками, уютных забегаловок. Расплодило с одной целью, что бы дикий сын социализма – россиянин узнал, наконец, что пиво есть. Причем не только «Жигулевское». Измученные духотой, жаждой и бесконечной гигиенической рекламой, горожане в массовом порядке перебирались из квартир под зонтики летних кафе, с единодушием, невиданным в советские времена даже в дни революционных праздников.
В кармане джинсов похрустывал последний заначенный полтинник, результат пятничного калыма. Валера решил потратить его с пользой. В конце концов, очередной спектакль Рая разыграла на достойном уровне и вполне заслужила гонорар. Что значат траты на пиво, шашлык и вечер без телевизора, в сравнении с семейным покоем? Ничего! Тем более, что телевизор уже две недели удивленно моргает, выдавая вместо картинки, бессмысленно слоняющиеся по экрану полосы, а вместо звука только тихое, жалобное гудение.
