– Значит, таможенные барыши идут на благое дело, – заключил я. – По крайней мере, на патриотическое.
– А это не одно и то же, – заметил мудрый Ганин. – Я вот одного только, Такуя, не пойму. Если он брокер обычный, чего тогда так откровенно под якудза косит?
– Косит?
– Ну, якудза подражает.
– А ты, значит, Ганин, уверен, что он не якудза? Ты у нас такой криминально грамотный!
– Сам же дал понять, что ваша контора против него ничего конкретного не имеет. А что до моей грамотности – мне довелось тут с дедушками с моими в его компании в бане париться. Так на теле у него, кроме двух военных шрамов на спине, никакой бандитской маркировки нет. И мизинцы на руках целы.
– Понятно, наблюдательный ты мой… Ладно, давай, успокой своих дедов и отправь их в гостиницу. А я пойду со старпомом поговорю.
Ганин отвел шумных дедушек в сторону и принялся объяснять им сложившуюся международную ситуацию, а мне пришлось взойти на трап к Ежкову.
– Что, господин Ежков, как я вижу, вы решили пока пассажиров не пускать, да?
– Ну так если вы нас из порта сегодня не выпускаете, чего им на борту-то торчать?
– Но они же из гостиницы наверняка выписались, и податься им некуда. Кто же им дополнительную ночь оплатит?
– В принципе, Минамото-сан, это не моя забота, – рубанул Ежков. – У меня приказ капитана до особого распоряжения японцев на борт не пускать.
– А как же.
Я показал старпому глазами на медленно проходящего на верхнюю палубу старика Като и его грозную свиту.
– Это тоже не ко мне! – недовольно огрызнулся Ежков. – Вот что ко мне, то ко мне.
Его последняя ремарка относилась к лихо подрулившей к трапу агентской машине, из которой бойко выскочил повар Семенко. К корме теплохода тут же прилип небольшой грузовой фургончик. Семенко посмотрел куда-то поверх наших с Ежковым голов, замахал рукой и закричал:
– Летеха, давай разгружать! Приехал я!
Через минуту вниз спустился парень, откликнувшийся на Летеху, а с ним еще трое то ли матросов, то ли рабочих, которые принялись выгружать из фургона мешки и коробки с провиантом, закупленные Семенко в городе, и заносить их на судно.
В это время наверху показался седовласый Като – теперь уже в сопровождении самого капитана Кротова. Като повернул голову к одному из своих телохранителей, тот прижал к уху мобильный телефон, и через несколько секунд к судну подъехали грузовой трейлер и таможенный «Ниссан». Из кабины фургона вылезли четверо японцев в чистеньких рабочих комбинезонах, которые тут же принялись вытаскивать из грузового отсека картонные коробки средних размеров. Они выгрузили на причальный бетон два десятка картонок и стали по очереди заносить их на судно. Из «Ниссана» вышел пожилой таможенник, прислонился спиной к своей машине и стал безучастно наблюдать за разгрузкой. На трапе моментально возник затор – рабочие с коробками вклинились в работу «живого» продовольственного конвейера, организованного деловитым коком.
– Эй, мужики! – закричал на японцев Семенко. – Вы что, слепые?! Мы же грузимся! Что вы тут таскаете, а?
Японцы в комбинезонах, явно не балующие себя вечерними курсами русского языка, продолжали молча делать свою работу, не обращая ни на Семенко, ни на его славянских кули никакого внимания.
– Я что говорю вам, а?! – продолжал выражать недовольство повар. – Куда вас японский бог гонит, а?!
На поясе у Ежкова запищала портативная рация, он щелкнул тумблером приема, и из динамика донесся голос Кротова:
