— Не было умертвия. Вам почудилось.
— Как это не было? — взвилась молочница. — Я лично видела. Вот как вас сейчас, пэр Крестор.
— Вы видели больную девушку. Это жена моего брата Эдгара, ей нездоровится, — пояснил Крес.
После этой новости горожанам стало резко не до Креса. Они и про умертвие забыли. Еще бы! Такое известие – Эдгар женился. Люди меньше бы удивились, полейся с неба вместо дождя молоко.
— Жена? Гуляки Эдгара? — шептались горожане между собой. — Он что, не мог выбрать кого краше? Она же страшная, как смерть.
— Хватит! Идите домой, — замахал на них руками Крес.
Но горожане уже его не слушали, продолжая перешептываться:
— А как же дочь кузнеца Венди? Это ж она последняя Эдгара.
— А Марисса? Жена мясника?
— Эй, моя жена мне верна! — возмутился мясник.
— Ага, как же, — загоготал кто-то.
Разбившись на группы, люди спешили обратно в город, но не домой, а в местный паб. Такая новость стоила того, чтобы обсудить ее за кружкой эля.
Крес проводил взглядом толпу и вернулся в дом. Едва он оказался снова в холле, как слух уловил шум из столовой, куда ушли Эдгар с Элларией. Кажется, там назревает скандал. Да что ж такое! Ни на миг их нельзя оставить.
4. Глава 4. Дети – цветы жизни
После заключения сделки, мы направились в столовую, как раз пришло время ужина. Но по пути Крес нас покинул, и порог столовой я пересекла вдвоем с Эдгаром, а из него так себе поддержка в трудную минуту.
У меня возникло стойкое ощущение, что я угодила в школьную столовку. Здесь было так же многолюдно и шумно. За длинным обеденным столом сидели дети. Да, именно так, во множественном числе. Когда Крес говорил про детей, я забыла уточнить, сколько их. А зря…
Я потрясенно застыла в дверях, считая про себя. Раз, два, три, четыре… а вон и пятый, совсем кроха, от силы годик. И чего уж, шестой сам Эдгар. Взрослый или нет, а в душе он еще ребенок, причем самый вредный. Итого шестеро на мои хрупкие плечи.
Кстати, об Эдгаре. Он шел следом за мной. Увидев, что я застыла в дверях, он наклонился и прошептал мне на ухо:
— Еще не передумала? Моя семейка будет пострашнее любого умертвия.
Кажется, мой испуг его забавлял. Я не могла позволить Эдгару веселиться за свой счет и поспешила взять себя в руки.
Но не удержалась от важного вопроса:
— Это все дети Крестора?
— Что? Нет, — качнул головой Эдгар. — Это наши младшие братья и сестры. Вон та бледная, темноволосая, похожая на смерть, – наша сестра Муэрто. Ей четырнадцать и, на самом деле, ее зовут Медина, но она в жизни не отзовется на это имя. Подростки странные, — покачал головой Эдгар.
Муэрто-Медина сидела, сгорбившись, над тарелкой с таким видом, будто ей подали отраву. Она напомнила мне девочку-эмо из моего мира. Этот иссиня-черный цвет волос явно не натуральный.
— А это близнецы Линор и Ленор, — Эдгар указал на коротко стриженных светловолосых детей лет девяти. — Не спрашивай, кто из них мальчик, а кто девочка. То, что кто-то в платье, а кто-то в штанах – вообще ничего не значит. Они любят переодеваться друг в друга и дурить всех. Их даже Крес не различает.
Я присмотрелась к близнецам. Если им нравится притворяться друг другом, то понятно, почему у них одинаковые стрижки. Эти двое были самыми активными. Они крутились на стульях, как ужи – переругивались, кидались едой, жестикулировали. Девяносто процентов шума в столовой создавали именно они.
