Она шла рядышком, и набойки туфелек цокали по камням, что копытца.
Невысокая.
Аккуратная вся какая-то. Личико вот остренькое, с подбородком мягким и огромнючими глазами золотого колера. Лешек даже сглотнул, до того вдруг захотелось заглянуть в них и убедится, вправду ль золотые. Но удержался.
- Мне настойку делают… только я от нее спать все время хочу. Не знаю, что хуже, спать или постоянно теряться. Теряться-то я с большего привыкла, приучилась сама.
- А во дворце чего делаете?
Лешек остановился и, сняв испачканный, местами драный, а то и вовсе сгоревший пиджачишко, набросил на плечи новой знакомой.
Мед.
И нефрит молочный, той редкой породы, которая не каждому мастеру глянется. И еще собственно молоко, парное, с высокой шапкой пены.
- Так конкурс же… матушка захотела. Я ведь… мне ведь двадцать три почти… и матушка говорит, что в двадцать три неприлично безмужней быть. Она хотела сговорить меня, но сперва забывала тоже, а после… знакомиться стали, и понимаете… у нас и соседи есть хорошие, и матушкины приятельницы, только они… когда говорят, меня помнят, а взгляд отведут, и все… то есть, знают, что я есть, но вот зачем я им надобна…
…и правильно, и хорошо… а то знаем мы эти нравы провинциальные, сговорили б девчонку, едва десятый год ей пошел, а в четырнадцать и вовсе сговор в церкви скрепили, неразрушимым делая. И была б она теперь замужем, а не шлялась по подземельям в сомнительной компании.
Правда, тут же Лешек решил, что он-то аккурат компания найподходящая.
- Маменька пробовала женихов и к нам приглашать, и нам ездить гостеваться… только я…
- Пугалась?
Дарья кивнула и поникла.
- Но маменька все одно куда-нибудь да сговорила бы, только папенька ей запретил. Сказал, что мне такой муж, который, стоит за дверь выйти, то и не вспомнит про супругу, не надобен. А маменька тогда, что мне только в монастырь прямая дорога. И то не факт, что там про меня не забудут.
Она сказала это так печально, что сердце дрогнуло. И Лешек осторожно сжал хрупкие пальчики. Вот же… и получается, он сам ее не видел… или, если видел, то забыл?
И стало быть, снова забыть может?
Он нахмурился, взывая к другой своей крови: ну уж нет, на человека, может, дар этот и сработает, а вот со змеевой кровью… будем надеяться, что нет.
- А папенька тогда ей, что, мол, никакие монастыре мне не нужны. Что он мне долю в наследстве, как и Савушке… это мой брат, средний, так вот, он долю выделит. Дом купит, где жить захочу… и буду я жить. И плевать ему, что это неприлично, потому как с таким даром все одно сплетни не пойдут. Я уже и приглядела, честно говоря. Есть у нас на самой границе вдовий дом, от моей прабабки. Небольшой, но справный, мне бы хватило.
Дарья высвободила руку и потерла кончик носа.
- Чешется… стало быть, колдуют рядом… менталисты… не люблю их, вечно норовят в голову залезть.
- А вы…
- Тоже дар… батюшка мой еще вашему деду служить изволил, за что и награжден был. И во время смуты тоже отличился… и братья мои на службе.
Лешек позвал камни, которые откликнулись, сменяя цвет с темно-золотого на белый. Протянулись нити силы, с трудом продавливаясь сквозь тяжелые металлические жилы, пролегшие аккурат под дворцом. Что поделать, матушкины волосы тянули к себе золото, и надо будет отвести после, перетянуть в другое место, пока жила не застыла, пока еще способна двигаться. Глянуть только сперва по карте, где там старые шахты есть, чтоб наново не бить…
