– И что это значит? – задала я дежурный вопрос.
– Прочитай-ка мне еще раз протокол, – попросил Панов, кружа возле прозекторского стола, словно не зная, с какой стороны подобраться к этому загадочному случаю.
Я старательно огласила пассаж про то, что клиент на момент обнаружения располагался лицом вниз, и Панов согласно хмыкнул.
– Да у него и одежка опачкана только спереди, и на физиономии отпечаток рельефа местности. Он не падал на затылок, это наркоз.
– Какой наркоз? – не поняла я.
– Обыкновенный, немедикаментозный. Ну, наркоз по голове. Знаешь, как раньше, в глухие времена, на поле брани воинов чинили? По башке обухом дадут, пациент в отключке, а ему в это время ногу ампутируют.
– Ужас, – я содрогнулась, а Боря тыльной стороной согнутой руки погладил меня по голове, стараясь не запачкать кровью.
– Бедненькая, неужели ты еще не привыкла к этим ужасам? Скоро на заслуженный отдых, а ты все как девочка…
Я злобно выдернулась из-под его руки и попросила не отвлекаться от существа вопроса.
– Извини, – покладисто сказал Боря, – я не знал, что ты так болезненно реагируешь на упоминание о возрасте; так что там у нас на повестке дня?
– Причина смерти, голубь, – напомнила я, вертя протокол осмотра трупа, который уместился на одном листочке с оборотом.
– А причина смерти, милая моя, кровопотеря. На это указывает в первую очередь шоковая почка: кровенаполненность пирамидок и бледность коркового вещества. Кроме того, сердце – спавшиеся коронарные сосуды, мелкоточечные кровоизлияния в трабекулярных мышцах…
– Кровопотеря, значит? А ты можешь мне объяснить, каким образом он потерял столько крови? Кстати, сколько?
– Пять с половиной литров, это стандарт, – пробормотал Боря.
– Послушай, Боря. – Я подошла к трупу и уткнулась носом в аккуратно приподнятый кожный лоскут с шеи. – Не хочешь ли ты мне сказать, что пять с половиной литров крови вытекли из этого субъекта через четыре маленькие дырочки на шее?
– Вообще-то проколота сонная артерия, – пробормотал Панов, раскладывая кожный лоскут с дырочками поровнее.
– Пусть даже так. А вот второй вопрос посложнее: куда они вытекли?
– Куда? – Боря попытался почесать затылок, но вовремя вспомнил про то, что у него еще перчатки на руках. – Почеши-ка мне репу, Маша, может, я быстрее сосредоточусь. А действительно, куда? – задумался он после того, как я выполнила его просьбу.
– Во-первых, в протоколе ни слова про лужи крови под трупом, – я помахала перед его носом этим лаконичным документом. – Во-вторых, на его одежде и теле никаких следов крови, кроме вот этих самых пятнышек. А кстати, как эти дырки получены?
– Вообще-то это колотые раны, – пробормотал Панов, вертя лоскут кожи так и сяк и любуясь им, как шедевром изящного искусства.
– Уже хорошо. Не укусы, значит?
– А черт его знает, – признался Панов, утирая вдруг вспотевший лоб. – Там четыре полулунных ранки, расположенных не по прямой линии, скорее по дуге. Они довольно глубокие, проникают в сонную артерию.
– Это могут быть зубы? – не отставала я.
– Зубы? Человеческие, имеешь ты в виду? Или зверя какого-нибудь?
– Не важно.
– Да. Но если только зубы полые.
– Это как?
– Знаешь, если высверлить заднюю стенку у зуба, получится такой инструмент полулунной формы.
– А зачем высверливать? – поежилась я, не представляя себе индивидуума, добровольно проделавшего над собой такую операцию.
– Ну, мало ли идиотов. Вот вернется Санька, спроси его, что говорит его опыт стоматолога.
