Охотники за душами - страница 20

– Чтобы стать предателем, надо изначально быть на твоей стороне. А я никогда не был твоим человеком, Танас.

Когда он называет истинное имя души жреца, в угольно-черных глазах того вспыхивает искра узнавания.

– Так это ТЫ! – рычит он, корчась в попытках подняться. – А я-то думал, что навеки избавился от тебя!

– Как видишь, не навеки. – С этими словами мой спаситель ударом ноги отшвыривает служителя, все еще удерживающего меня, и тот кубарем катится вниз по каменным ступеням пирамиды. А потом он срывает с лица маску ягуара и, отшвырнув ее подальше, снова протягивает мне руку, выкрикнув:

– Дзианья, это я!

Глаза мои расширяются. Я в единый миг узнаю его прекрасное смуглое лицо, покрытое узорами племенных татуировок.

– Некалли! – выдыхаю я, единым движением вырываясь из рук оставшихся двух младших жрецов, остолбеневших в смятении, и бросаюсь в объятия юного воина, бывшего моим лучшим другом с самых ранних моих лет, сколько я себя помню.

Внизу царит чудовищный хаос. Вулкан ревет, извергая потоки лавы, магма летит клочками, как метеоритный дождь, осыпаясь на землю с черного, как чрево преисподней, небосвода. На площади у подножия пирамиды люди племени Тлетл мечутся в ужасе и ярости. В ужасе перед гневом их огненного бога – и в ярости на проникшего в их стан чужака, который похищает жертву прямо с алтаря. Гневная толпа, испуская беспорядочные крики, уже образовала подобие отряда и начинает штурмовать склоны пирамиды.

Некалли лихорадочно оглядывается, прикидывая наилучший путь бегства, но тем временем Танас, простертый возле статуи, начинает поразительным образом приходить в себя. Смерть не берет его. Сил ему придает дух ягуара-оборотня, и жрец умудряется вырвать обсидиановый клинок у себя из груди. Из раны струится кровь, черная, как расплавленная смола. Жрец медленно поднимается на ноги и бешено кричит, указуя на Некалли рукой:

– УБИТЬ ПРЕДАТЕЛЯ!

Двое мускулистых стражей, опомнившись, обнажают свои клинки – деревянные лезвия их по краям утыканы острыми осколками обсидиана, однако Некалли так просто не возьмешь: он хватает один из факелов, горящих вокруг идола, и защищается им от противников, как мечом. И хотя ему удается отбивать атаки обоих охранников, один из младших жрецов – урод с удлиненным деформированным черепом – нападает на меня со спины и заламывает мне руки. Второй младший жрец подхватывает с пола святилища нефритовый нож и заносит его, чтобы вонзить мне в грудь. Глаза его – две ямы, полные абсолютным безумием.

– Я закончу обряд за вас, мой господин! – вопит он и без перехода приступает к страшному ритуальному песнопению: – Рура, ркума-а, ра-ар ард рурд…

Я бьюсь в его руках из последних сил, выкручиваюсь и визжу, как дикая кошка, но мне не вырваться. Но тут – за миг до того, как кинжал вонзается мне в сердце, – с неба падает кусок оплавленного вулканического камня и ударяет его в голову, пробивая в нем дымящуюся дыру. Жрец с воплем падает и корчится у моих ног, воняя паленым волосом. Второй жрец – тот, что держит меня, – в ужасе ослабляет хватку: достаточно для того, чтобы я смогла с силой откинуть голову и ударить его затылком в нос. Я свободна! Развернувшись, я резко толкаю его в грудь, и он, побалансировав несколько мгновений на краю обрыва, падает вниз, прямо в разверзшееся под святилищем озеро лавы.

– Это тебе за Мецтли! – ору я ему вслед, пока вопль младшего жреца утихает в пузырящемся жидком огне.