Поднявшись на дорогу, мы увидели перед собой море луж и грязи недавнего разлива, развернувшееся на добрый десяток верст. Нечего было и думать садиться на возы. Потащились около телег, хлюпая по жиже. Сухая хворостина скоро обломалась, так что я вырезал из придорожного куста свежую, большую. Но, когда я пробирался к тальнику, набрал воды в ботинки.
На 12-й версте, уже перед самым выездом из разлива, воз Джуматая странно замер на ровном месте, покосившись набок. Начальник с Джуматаем засуетились у задка кузова: первый размахивал руками, а второй приседал на корточки и ковырялся под телегой. Когда я подтянулся к ним, начальник кипятился, а Джуматай водил черным от дегтя пальцем по свежему разлому лопнувшей оси и качал головой, прищелкивая языком.
– Ось сломалась? – участливо спросил я, присев у кузова.
– Ломался!.. – вздохнул Джуматай. – Совсем ломался! – и понес скороговоркой: – Дорога тижыло, телега тижыло, ось диривьянный… Совсем джаман! Железный надо! Зачим купил диривьянный?
– Не твое дело, – буркнул начальник. – Какая есть, на такой и езжай, а не ломай. Что теперь делать?!
– Мастер надо, поселка айда! – махнул Джуматай на низенькие хаты далекого поселка, видневшиеся из-за кустов.
Выпрягли лошадей и отпустили на траву. Джуматай остался караулить, а мы отправились в поселок.
За ось в поселке заломили такую цену, что начальник крякнул. Проезжие инженеры! Редкий случай!
Через три часа ось была готова. Я взвалил ее на плечи и мы потопали назад.
– Слава богу! – облегченно вздохнул начальник, когда покинули поселок. – Дешево отделались!.. Придем, напьемся чаю и покатим так, что пыль закрутится!
Пришли… Возы на месте, над тлеющим костром – горячий чайник, а коней и Джуматая нет. Глянули на степь, поднимавшуюся на горизонте низкими увалами – и вот картинка! По ярко-зеленому полю молодой пшеницы мечется пятерка лошадей, за которой гоняются две фигурки конников. Начальник схватился за бинокль и ахнул: – Это же наши кони! Крестьяне гонят их в поселок!
Вскоре, звеня и лязгая путами, подскакала наша бойкая пятерка, а следом – пара верховых.
– Что же это такое господа-товарищи! Как же это получается! Где же видано коней пускать в пшеницу! – кричали разъяренные поселяне. – Сколько хлеба потравили!.. Страсть! Хлеб вить трудовой! Жалованья нам не платят!
Кричали поселяне, кричал начальник, кричал красный, мокрый Джуматай, который приплелся следом.
– Это все Игреня! – оправдывался Джуматай. – Мы телега караулим, лошадь караулим, шай варим… Смотрим – нет лошадь! Куда пошел, язви его! Смотрим, Игреня пшеницам ходит, пирод ходит! А все конь задом ходит! Ай шшай-тан, паршивый шорт!
Потом Джуматай признался мне, что он «мало-мало» спал под телегой, а когда заметил лошадей в пшенице, было уже поздно – из поселка мчались верховые.
Поселяне расходились: требовали уплаты 25 рублей, грозили понятыми, задержкой лошадей, судом.
Время шло… Начальник не давал 25 рублей – да и за что давать!.. – грозил жаловаться на самоуправство, на задержку важной экспедиции, показывал мандат.
Меня вдруг осенило…
– Знаете что, землячки? Давайте сперва чайку попьем! Потому, как вы умаялись, гоняючись за конями, да и мы с утра ничего не ели, а тут еще на вашей же дороге… гляньте, – указал я на осевший воз, – несчастье получилось. Десятку уплатили вашему Семену – за что? Давайте слазьте!.. Чай у нас первый сорт – кирпичный, опять же калачи, сахар, масло… Живее, Джуматай!..
