Ворон – мой учитель по светимым сновидениям – снам, в которых можно контролировать все, что ты делаешь. И я совершенно точно испытываю к нему какие-то чувства. Но они меня пугают. Ещё на прошлой неделе он предложил мне «посмотреть на Санкт-Петербург в лучшем виде». Я согласилась, а теперь мне не хотелось бы, чтобы сегодняшние прогулки стали продолжением его вчерашней попытки. Я не знала, к чему это может привести, и не была уверена, что хотела бы знать. Мы занимались одним делом, и деловых, и даже дружеских отношений мне было с ним достаточно. Но, кажется, таких отношений не было достаточно ему. Неужели спустя год он решил, что я забыла Леона, и теперь он может попробовать? Попробовать стать мне кем-то большим, чем уже является? Я ведь рассказала Ворону абсолютно все о себе. Он должен понимать, насколько важен для меня первый поцелуй. Хотя я сама лично ничего не говорила об отношениях с Леоном. Ведь по факту их не было. Он не был моим парнем и не мог им быть. Но догадывался ли Ворон по моим другим словами о Леоне насколько он мне важен?
Я стояла рядом с Вороном в блестящем длинном фиолетовом платье на бретелях, и оно хорошо сочеталось с моим цветом волос. А он – как всегда, в своей черной, как ночь, мантии. Кажется, он носил ее абсолютно всегда. Ее капюшон спадал ему на глаза, и я не понимала, как он находит дорогу куда-либо с таким обзором. Это очень мистично, но совершенно неудобно.
Мы с Вороном тоже двигались вдоль огромного числа больших цветных зонтов, в-основном, красных, бежевых и синих, до тех пор, пока он не остановился и не посмотрел на меня вопросительно. А я все еще пребывала в растерянности от своих мыслей и от количества мороженого, которое нас окружало. Я люблю мороженое, и мне хотелось попробовать все необычные вкусы.
– Ленинградское?.. – остановил поток моих мыслей Ворон.
Я кивнула в ответ, думая, что после эскимо обязательно возьму цветной рожок с тремя шариками и не лопну. Пока Ворон расплачивался за эскимо, я разглядывала девочек-акробаток на небольшой сцене на другой стороне от лотков. Затем я перевела взгляд за ограду на мужчину в костюме времен Петра Первого. Кто он я точно не знала, к сожалению, пока что у меня не было достаточно времени, чтобы разобраться в истории. Мы делали упор на язык – я выучила за довольно короткий срок русский практически в идеале. А также создала сильную организацию, магических сил которой должно хватить, чтобы «спасти мир».
Начал накрапывать мелкий весенний дождь. Прямо под дождем я взяла из рук Ворона Ленинградское, легонько укусила слой шоколада, и он тут же сломался и захрустел так, словно это и не шоколад вовсе, а хрупкий лёд на весенних лужах, который в мае и не увидеть здесь вовсе.
Я все еще не всегда умела должным образом проявлять свои эмоции, ведь в мире, в котором я жила год назад, проявлять их было нельзя, а точнее, – их там и не было почти ни у кого, кроме некоторых, таких как я. Поэтому я все еще чувствовала себя «замороженной» и вместо счастливых визгов восторга, которые раздавались от разнообразия и количества мороженого, я лишь сдержанно улыбалась, несмотря на внутреннее желание сумасшедше бегать от зонтика к зонтику, торопясь устроить взрыв своим рецепторам вкусового удовольствия. У меня травма родом из будущего, и теперь, чтобы проработать ее, мне нужен психолог, который специализируется на адаптации путешественников во времени. Сомневаюсь, что здесь такие вообще существуют.
