Обо всём этом и поведал поп с перекинутым через шею полотенцем, идя по дороге к источнику в обычной, выпущенной поверх брюк рубашке. И, словно в подтверждение его рассказа, возле самой купальни две женщины, назвавшиеся трудницами, вперебивку поведали историю, случившуюся не более, как двумя часами назад. Так же, как и эти паломники, одна приехавшая, окунувшись в святой источник, заорала не по-людски, настолько страшно, будто внутри её обнаружилась такая нечеловеческая сила, что у всех от услышанного рёва бесноватой встали дыбом волосы, и они ещё толком не могли прийти в себя.
И без того не собиравшемуся к этому источнику Глебову стало не по себе: сунься с такой весёлой компанией в воду, а вдруг в ней кто-то взаправду окажется, что тогда? Ведь не хотелось подниматься: глянь, а все как по команде потянулись на выход, что он, рыжий? И хлопай сейчас, как дурак, глазами: как бы это дышло куда не вышло! Можно и смотаться втихаря, но и остальным не лучше: даже «царь», что опять соседом по нарам оказался, нынче тоже незаметно заоглядывался.
Примером явился сам поп, уверенно шагнувший к невеликой по размерам, крашенной светло-голубым деревянной купальне, следом молчаливо потянулась и остальная часть мужеского сословия. И женской половине, терпеливо дожидающейся очереди под тускловатым освещением не могло, конечно, видеться, что внутри было почти потемнее тёмного, лишь снизу отблескивала вода этого старинного источника.
Пол на поверку оказался совершенно сырым и, раздеваясь, кто как мог, развешивали одежду на обыкновенные гвозди, а с самих стен смотрели на происходящее тоже поблескивающие иконки, тем самым придавая некую бодрость духа собравшимся. И опять не подкачал сопровождающий: раздевшись, он перекрестился и по трапику спустился в воду, которая оказалась всего-навсего не выше плеч.
«Во имя Отца, – ушёл он под воду, сразу появляясь оттуда с широко распахнутыми глазами и хватая воздух, – и Сына, – вновь погружаясь в святой источник, – говорил священник, – и Святого Духа», – закончил он действо и стоял, тяжело дыша и смотря перед собой.
Следом, без раздумий, ступил в купальню «царь»: тот, на удивление всё спокойно исполнив, поднялся с батюшкой наверх, чтобы одеться. Кстати, полотенцами они не вытирались, лишь промокнулись. Потихоньку, во главе с примолкшим доктором, остальные тоже стали следовать наглядному примеру: кругом шумно задышалось и закашлялось, послышались вскрики и всхлипы, а худой эпилептик после погружения не столько поднялся, как всплыл, почти недвижим, но всё исполнил исправно.
С тем же намерением не выглядеть «рыжим» и Сане пришлось провести эксперимент над собственной личностью: выяснилось, что это не больше, чем насмешка считать здешнюю воду холодной, та была просто ледяной. И неокрепший ещё толком организм переодетого правоохранителя разом пронзили, еле не лишив сознания, мириады живых невидимых игл.
«Кажись, капец», – не успело в голове пронестись, как в этот невероятный миг и пришла неведомая доселе радость, а всё самое что ни на есть сущее стало лёгким и невесомым, готовым вознести его обладателя в горние высоты. Разве что загорланить-запеть во все лёгкие и оставалось человеку. Но это было бы не то место и время, так что Саня не спеша выбрался наверх, где в необидной толкучке одевшись, и очутился на туманной сонной улице.
А на смену ожидаемо отправилась женская паломническая половина, которая тоже, не отставая от сильной части человечества, вскоре жизнерадостно заохалазавзвизгивала в деревянной купальне святого источника. Обратно все, обогреваемые дивеевским ночным теплом, возвращались по совершенно тёмной дороге притихшие и, главное, с чувством, какое случается, когда рядом одни родные, встретившиеся после долгой и вынужденной разлуки люди…
