Повезло уже с третьей попытки. Одна из бываловских школ кокетливо спешащим голоском заверила, что именно в их учебном заведении и преподаёт в старших классах историю Русанов Игорь Александрович, так сказать, собственной персоной. И так же спешаще, еле не угодливо сообщила адрес, по собственной инициативе снабдив в нагрузку и домашним телефоном. И вдруг вполне обыденным голосом, даже с некой обидой досказала:
– Странный он какой-то, ей-богу. Молчун молчуном, без нужды слова из человека не вытянешь. Всё о чём-то своём вечно думает. А на этом царе взял и помешался. Мало, что семью себе собрал из детдомовских столько же, как и у царя, так ещё с именами ребятишкам подгадал: чтоб, значит, всё точно, как у самого царя было. Своих-то деток они с женой не накопили. И потом: зачем человеку столько лет проработать в вузе, чтобы после простым учителем в школу сунуться? Говорят: после уроков сразу в церковь ладит, ещё и семью зачем-то с собой туда водит. И всё какие-то материалы по этому царю собирает, а раз с одним профессором из Москвы даже на этом деле сцепился, едва растащили, тот тоже горячий оказался.
Всё царя, видишь, на каждом углу защищает. Да и сам вдобавок как две капли воды на него похожий. Надо же такому случиться. А мы ещё как узнали про этот конкурс, даже его фотографию в газету послали – он возьми и выиграй. Думали, мужику потрафим немножко. Нет, чтобы спасибо сказать или тортик к чаю купить: надулся, как сыч, ни с кем и не разговаривает. Вот и делай после этого людям добро!..
Словоохотливая женщина очнулась, когда выяснилось, что она давно уже беседовала с коротко пикающей трубкой, а такое в её планы не входило, заставив лишний раз усомниться в размерах людской благодарности.
Тем временем заговорщики проводили очередное оперативное совещание. Проходило оно в близлежащем кафе, за дальним столиком, заставленным местным кружечным пивом.
– Мужик-то, по ходу, фартовый, – Колька дул пиво с явным удовольствием: – Центровой, на виду. Втихую не сделаешь. А такой молчать не будет, как его долбанули менты, это как пить дать. Всё равно рано или поздно сдаст, да ещё шум на всю округу поднимет. Горит, Глебыч, у нас трава под ножками. Пока сами целы, надо вопрос с ним решать конкретно, – и в темпе вальса.
А Сане вся эта история секундно привиделась сном, правда, необыкновенно кошмарным, но который, так или иначе, всё одно проходит; и он лишь вяло, с унылым безразличием тянул из своей кружки. Очнулся, обнаружив перед собственным носом мобильный телефон, хозяин которого вещал уже принявшим решение густым голосом:
– Теперь задача такая, о мой трусливый собрат, – и Колька для важности поднял указательный палец: – Сейчас на трубку вызываешь нашего ненагражденного в газету, а по дороге мы и перехватим. Звони с моего, номер чистый. – И Колька насильственно втолкал сотовый во враз вспотевшую длань неопытного подельника, затравленно оглянувшегося по сторонам. Но больше посетителей в кафешке не наблюдалось, лишь в дальнем углу маялся прыщавый скучный официантик, и от нечего делать баловался в такую же мобильную игрушку.
А Рыжий, кивая на телефон, мол, нечего турусы разводить впустую, громко диктовал номер, по которому Сане следовало вплотную встать на тернистый, не по своей воле выбранный путь.
В мобильном телефоне пропищало, вызывая абонента и, несмотря на плохую связь, слуха вдруг коснулся то ли ангельский, то ли ещё какой-то неподвластный слуху, – такой неслыханной чистоты женский голос, что звонивший лишь тупо уставился на мобильник, не в состоянии сразу заговорить.
