Увидал дед нищего дорогой,
На тропинке, с клюшкою железной,
И подумал: «Вишь, какой убогой, —
Знать, от голода качается, болезный».
Подошел господь, скрывая скорбь и муку:
Видно, мол, сердца их не разбудишь…
И сказал старик, протягивая руку:
«На, пожуй… маленько крепче будешь».
Здесь уже Самолетов открыл рот от удивления. С этими девушками и правда было что-то не так. Надо наконец выпытать у Юлика, откуда он их взял. Слишком уж не были похожи они на провинциалок легкого поведения, склонных к авантюрам с незнакомыми мужчинами.
Но больше всего Лана поразила его, когда они вышли на Дворцовую площадь. Она остановилась и, открыв рот, минут пятнадцать смотрела на всю окружающую красоту, находясь в самом настоящем шоке. У нее даже выступили слезы на глазах – она и в самом деле была искренне восхищена.
***
Когда ближе к ночи они вернулись с прогулки, Люба неожиданно почувствовала себя плохо. Она заперлась в спальне и не пускала к себе никого, даже Лану.
– Так, американец, – сдвинув бровки, стала наступать та на Юлика, – признавайся, что ты сделал с моей подругой?
– Ничего я не делал, – строя невинное лицо, отвечал тот, на всякий случай прячась за Никиту.
– Ну да – ничего! Я выдала тебе невинную девочку, – грозно воскликнула Лана, – а теперь она лежит и не может руки поднять.
– Эй! Так регулы, наверное, у нее, – объяснил Юлик. – Обычное дело.
– Что? Какие еще регулы.
– Месячные, по-русски.
– Ты уверен?
– Нет.
– Ладно, пойду сама спрошу.
Лана постучала в дверь и на слабый крик Любы, посылающий всех подальше, она решительно открыла спальню и шагнула внутрь.
Полчаса спустя она тихо вышла, прикрыла дверь, и, сделав знак приятелям следовать за собой, сказала:
– Спит. Пойдемте на кухню.
На кухне они налили себе вина с пузыриками, которое, как известно, вызывает блуд, и приготовились слушать парламентера.
– Так, Юлик, тебе бы надо сделать хороший втык, – сразу же вынесла свой приговор американцу Лана.
– За что? – громко начал тот, но тут же, оглянувшись на закрытую спальню, сбавил тон, – Все было замечательно. Я был мягок, как никогда. Она должна быть мне благодарна, что это я лишил ее девственности, а не какой-нибудь мужлан. Я понятия не имею, почему у нее до сих пор идет кровь.
– Ну, кто кому должен быть благодарен – это еще вопрос, – шепотом возразила Лана. – Твое счастье, что мы с ней все выяснили. Она девочка неопытная и думала, что кровь у нее от твоего вмешательства. Но потом мы все посчитали, просто у нее от стресса месячные раньше времени начались…
– Постойте, постойте, – с изумлением глядя на американца и Лану, зашептал Никита, – вы что, и правда хотите сказать, что она девочка?
– Была, до вчерашнего дня, – со фальшивой печалью подтвердила Лана.
– Братан, можешь мне поверить, – заверил его Юлик. – Предлагаю за это поднять тост.
– Точно, такое событие, – горячо поддержала его Лана. Пригубив, она продолжила. – Волноваться абсолютно не о чем. Месячные у Любки всегда очень тяжело идут, дней десять, только успевай прокладки менять. Не то что у меня: три дня – мало, но со вкусом.
– Ну и что теперь будем делать? – все еще ошарашено спросил Самолетов, у которого все окончательно смешалось в голове, и он только ждал, когда сможет остаться наедине с Юликом, чтобы задать ему пару вопросов.
– А что будем делать, будем ложиться спать! – сказала Лана и встала, чтобы идти стелить постель в свободной комнате.
