Лана рассмеялась, и в ее голосе сразу исчезли нотки обиды.
– За что я тебя люблю, так это за твое чувство юмора. С его помощью ты можешь вывернуться из любого положения.
Никита внутренне поздравил себя с победой и снова разлил вино по стаканам.
– Давай выпьем за мое чувство юмора и твое чувство, что у меня это чувство есть.
Лана снова хихикнула, глотнула вина, после чего серьезно спросила:
– Нет, мне все-таки интересно: ты и правда не смог бы хранить верность никому сколько-нибудь заметный период времени? А что ты будешь делать, если я тебя брошу, а твоя жена, скажем, забеременеет?
– Ну, во-первых, с беременными можно не прекращать интимных отношений хоть до самых родов, только позу надо выбирать правильно, а, во-вторых, это как с игрой на скрипке: «Вы на скрипке играть умеете?» – «Не знаю, не пробовал».
Лана снова рассмеялась, и они еще пригубили вина.
– М-м, – как бы вспомнил о чем-то Никита, отрываясь от своего стаканчика, – кстати, что касается измен. Что это за мужик стоял под домом и глазел на твои окна?
– Какой мужик? Ты ничего не путаешь?
– Разве ты не заметила? Когда мы занимались этим, он пялился на нас.
– Где?
Лана резво вскочила и с подозрительной поспешностью подбежала к окну.
– …Никого там нет.
– Наверное, уже ушел, – заметил Никита, внимательно наблюдая, с каким волнением вглядывается в темноту его любовница. – Он что, твой знакомый?
– Тебе, наверное, показалось.
Она вернулась на место.
– Да нет, наверное, не показалось. И после этого ты обвиняешь меня во всех смертных грехах? А у самой любовник ночует под окнами! Ну ладно, колись, я никому не скажу, – шутливо начал настаивать Никита.
И она неожиданно сдалась.
– Ладно! Если это тот, о ком я думаю, то это не то, что ты думаешь.
– А попроще нельзя?
– Ну, есть один человек, который в меня влюблен. Но между нами ничего не было и не могло быть.
– Он что, такой козел?
– Он не козел, он очень хороший и талантливый человек. Просто я сама не хочу.
– Вот это уже подозрительно! Ты его так хвалишь, как будто он тебе небезразличен.
– Повторяю, он влюблен в меня очень трогательной и чистой любовью. Время от времени он гуляет под моими окнами, а когда я куда-нибудь уезжаю, он встречает меня с цветами на вокзале.
– Знаем мы эти чистые чувства и чем они обычно заканчиваются.
– Тебе этого не понять, потому что ты животное.
– Где уж нам, самцам-производителям, разобраться в тонких материях…
Никита в легком раздражении встал из-за импровизированного стола и снова подошел к окну, вглядываясь в неуютный сумрак провинциального городка. Под окнами и в самом деле уже никого не было, лишь худой и замерзший пес с поджатым хвостом шустро хромал куда-то по своим делам.
– Не обижайся, ты тоже очень хороший, – заметив его беспокойство, ободряюще замурлыкала Лана.
– Тоже! – скептически усмехнулся он.
– Нет, ты самый лучший! Самый талантливый! Самый сексуальный! Самый… самый… ты даже сам не знаешь, какой ты. Я люблю в тебе все, и даже то, как ты притворяешься, что ревнуешь меня.
– Ты думаешь, что я притворяюсь? Скажу тебе честно: этот твой ночной воздыхатель беспокоит меня больше, чем кто-либо. Измени ты мне с каким-нибудь безмозглым красавчиком, я не ревновал бы тебя так – ты сама его бросишь. Я ревную к тому, кто интересен тебе как талантливый человек.
– Правда? – удивилась Лана. – Какое странное у тебя чувство ревности!
– Ничего странного. И дело здесь не во мне, а в тебе. Мне кажется, что если ты и сможешь уйти от меня, то тебя будет меньше всего интересовать секс.
