– Скорее бы прийти в базу, – закинув мускулисты руки за голову, мечтательно протянул с верхней койки Виль. – А потом в санаторий в Сочи. Милое дело.
– Это да, – согласился Диденко. – Правда, там еще зима. Но зато можно погонять на горных лыжах.
– В базу еще надо дойти, – хмыкнул скептик Журов, разбирая постель. – Вы же в курсе, что на борту творится.
– Травят больше, – сладко зевнул Виль. – От скуки и ради хохмы.
Потом Журов вырубил свет, и в каюте наступила ночь.
«..Александрына, цяпер прыйшла зима…
Александрына, шукаю я няма,
Александрына, и з песняй ты цвила,
Александрына, якою ты была…
мягко лились слова песни.
Но ее моряки уже не слышали. Им снилась весна, березы и Александрина.
В другом мире.
На следующее утро крейсер стал терять ход. Приборы это сразу зафиксировали. Турбины работали в обычном режиме, число оборотов не уменьшалось, однако движение корабля замедлилось. Механики предположили изменение вязкости воды вследствие изменения температурного режима за бортом, а штурмана возможность появления встречного подводного течения.
Нагрузку на турбины увеличили до полной, скорость на несколько часов нормализовалась, а затем снова упала.
Посовещавшись с Ширяевым, Удатный приказал повысить мощность реактора для чего механик связался с пультом ГЭУ.
– Есть! – ответил вахтенный инженер из своей рубки под центральным постом, но стрелка лага, дрогнув минутами позже, так и осталась на прежнем месте.
– Ощущение, что корабль что-то тянет назад, – покосился Ширяев на командира.
– Похоже, – согласился тот, сжав губы.
Еще через минуту боцман тревожно доложил, что стало трудно выдерживать глубину, а затем крейсер стал проваливаться в пучину.
– Увеличить обороты турбин до полного! Рули на всплытие! – вскочил со своего места командир, но ничего не изменилось.
Крейсер, теряя управление, с нарастающим дифферентом на корму погружался все ниже.
– Глубина 500, 550, 600 метров! – с размеренностью метронома докладывал боцман.
– Срочное всплытие! Продуть главный балласт!! – выдал очередную команду Удатный.
В следующую секунду крейсер изнутри потряс закладывающий уши рев, продолжительный и тоскливый; падение на мгновение замедлилось, а потом с нарастанием дифферента усилилось.
Из ниоткуда в центральном возник плотный капельный туман (расчет БИПа, дергаясь, обвис в креслах), последнее, что увидел катившийся по палубе капитан 2 ранга, была яркая, как солнце вспышка.
Глава 3. Прикосновение к тайне
Первое, что различил командир, возвращаясь из небытия, были необычная тишина и мрак. Подсвеченный аварийным освещением. Оно включалось автоматически, в случае отключения основного.
Держась за поручень ограждения станции ЛОХ12, куда его снесло во время аварии, Удатный встал на ватные ноги и огляделся.
Остальной состав БИПа тоже приходил в себя. Кто в кресле, а кто, поднимаясь с палубы, находившейся в обычном положении. Стрелка глубиномера застыла на нуле. Кренометра тоже.
– Что за черт? – держась за голову, которая нестерпимо болела, прошаркал командир к механику, который, держась за плечо, вглядывался в приборы.
– Сброс аварийной защиты реактора, – болезненно морщась, прохрипел тот. – А второй не включился. Главные механизмы обесточены.
– Так, давай разбирайся. И все тоже, – мутно обвел взглядом Удатный других офицеров БИП. Одни из которых вяло шевелились у пультов, а другие, охая, занимали места, откуда были выброшены законами физики.
