Океанариум. Повести и сказки - страница 17

И что нужно от меня этому новичку? Прасковья хотя бы не докапывалась.

Короче, до пяти утра я играл на виртуальной гитаре в наушниках, дёргая случайные струны. Я импровизировал, пока не обнаружил, что вообще ничего не вижу. Экран телефона был таким мокрым, как будто поплавал в унитазе. На самом деле это были слезы, которые я не мог сдержать. Интересно, я когда-нибудь смогу подержать в руках настоящую гитару? А пальцы ещё помнят прикосновение твёрдых струн? Снова будут мозоли, кровь?

Чёрт, не списал математику из решебника, и меня походу не аттестуют. Училка же собралась завтра проверять наши тетради, пока мы будем решать контрошу!

Шесть тридцать. Сейчас я явно не успею даже списать. Дома оставаться тоже не хочется. Наверное, скоро отчислят из школы. Зашел на сайт «Вконтакте», Сашка, оказывается, тоже не спит. Хотя, скорее всего, уже встала, она же отличница. Интересно, бывают такие люди, у которых вообще нет проблем? Если да, то это Сашка. Единственная её проблема – это внешность.

Пишу:

– Саш, матешу сделала?

– Бли-и-ин! Совсем из головы вылетело!

– А ты чё не спишь?

– Делаю эскизы к литературной гостиной.

– Не спала всю ночь?

– Угу.

– Я тоже. Чё будем делать с матешей? Она же первым уроком.

– Скажу математичке, что принесу тетрадь завтра.

Ага, конечно, ей можно, у неё одни пятерки, а на меня наорут. Все-таки Сашка крутая. И не потому, что всегда дает списывать. Вы бы видели её рисунки! Не знаю почему, но талантливых людей я обожаю и немного им завидую. Они-то могут заниматься любимым делом, а я всё время скрываюсь.

– Ладно, Страшила. Увидимся в школе.

Вот так мы её и прозвали, самую умную и талантливую ученицу. С моей подачи, разумеется.

Заканчиваю нажимать на клавиши. Нужно идти в школу, пока мать не проснулась. Если она увидит меня с утра, будет ещё больше себя ненавидеть. Вот что делает с людьми стыд. Всем пока. Простите за бессмысленную болтовню.

Наступила весна, и жизнь снова выкрасила лёгкий наряд в ярко-розовый цвет. Я заблудился где-то между Пушкиным и Тютчевым: от «и может быть – на мой закат печальный блеснёт любовь улыбкою прощальной» до «и вот – слышнее стали звуки, не умолкавшие во мне». Да ещё и Вика Кирюшина со своим сочинением, впервые подписанным собственной фамилией: «Любовь делает нас всемогущими, и я готова вынести на плечах всю боль мироздания, потому что люблю». Может быть, становлюсь слишком сентиментальным, но я действительно плакал от счастья, когда читал эти строки. И я наконец-то узнал, что Вика и была тем самым инкогнито. Конечно, у неё были попытки изменить почерк, но в этом плане меня обмануть очень сложно: было время, когда я увлекался графологией. У Громова, кстати, я тоже забрал тетрадь, но пока не смотрел.

Теперь-то знаю, что этот ученик, доставляющий мне столько хлопот, не имеет никакого отношения к тем сочинениям-беседам. Наверное, это ирония судьбы, но я чувствую себя тесно связанным с семьей Кирюшиных. Вика-Вероника… У них определённо есть что-то общее.

Когда мы с классом пришли в цирк, я был настроен скептически. Во время выступления клоунов позволил себе неосторожность задремать, очнулся, когда Вика Кирюшина толкнула меня в бок:

– Смотрите, это моя тётя.

Она очарована Вероникой, копирует её походку и жесты. Сначала это вызывало у меня невольную насмешку, но потом… я сам очаровался. Это случилось даже не тогда, когда она летала под куполом. Тогда я испытывал нечто подобное, когда наблюдаешь за парящей чайкой и жалеешь, что у тебя нет крыльев. Маленькая и хрупкая, непостижимая, она превращалась в точку, завершающую очередное предложение. Мне приходилось задирать голову, чтобы увидеть волнообразные движения воплощённой недосказанности. И вот она будто бы спускается, чтобы стать ближе к восхищённому зрителю, но нет, иллюзия. Продолжает раскачиваться на кольце и… улыбаться. Разве можно разглядеть лицо гимнастки? Нас интересуют только её гибкость и собственные чувства. А что ощущает здесь и сейчас эта беспечная женщина, похожая на бабочку-махаона?