– Да все нормально у меня, Танюш! – начал было Саша. – Не выдумывай…
– Заткнись, а? – беззлобно попросила она. – Лёша, принеси тонометр. В зале в верхнем ящике. Тихо только, не топай ты, как слон!
– Таня! – снова возмутился Саша. – У меня нормальное давление! Успокойся!
Она молча закатала короткий рукав его поло повыше и обернула манжетой смуглое плечо:
– Тихо посиди, пожалуйста, – попросила она и вдела в уши фонендоскоп.
Измерив давление, доктор Румянцева задумалась.
– Чего там? – хором заволновались мужики.
– Удивительно, – задумчиво произнесла она. – Как у Гагарина перед стартом, – и добавила, будто бы они не знали, кто такой Гагарин. – У Юрия Алексеевича… Сто двадцать на восемьдесят.
– Ну, я же говорил! – облегченно выдохнул Саша.
– А ты точно не пил сегодня?
– Да точно, Тань! Ни грамма!
– Тогда феназепамчику тебе. На вот, – она достала откуда-то из-за банок со специями стандарт малюсеньких белых таблеточек, извлекла одну и протянула ее Королькову. – Пей.
– Да нафига он мне, феназепам твой! – возмутился тот.
– Пей, сказала! Черный вон весь, лица на тебе нет. Выспишься хоть, как человек. Утром на дежурство, а он фортеля такие!
А наутро Корольков проснулся со спасительной, как ему показалось в тот момент, мыслью: я должен жениться и забыть Катю. Что повлияло подобным образом на его явно больное в то утро сознание, не мог бы, наверное, сказать даже сам профессор Громов – знаменитый психиатр и друг Семёна Марковича. Однако он, словно одержимый, схватился за эту мысль, как за пресловутую соломинку… Он и вправду тонул тогда, и спасти его могло только чудо: например, Катя взяла и этим осенним утром появилась бы в квартире его друзей Румянцевых, уселась на табуретку в тесной кухоньке и сказала: «Я люблю тебя, Корольков». Но это не представлялось возможным даже в его воспаленном воображении, поэтому буквально через неделю, проводя практические занятия со студентами шестого курса лечфака, он увидел Арину.
Саша не знал, что встреча на школьном вечере – это тот самый его первый шанс быть с Катей, однако, даже стоя во Дворце бракосочетания под руку с красавицей Ариной, чувствовал, что в компьютере его жизни снова произошел какой-то сбой, поломка матрицы, ошибка в программе. Сделать с этим он ничего не мог, и жизнь его покатилась по ровным и, казалось бы, правильным рельсам. Однако ясно было одно: рельсы эти увозят Королькова далеко-далеко от душистого стога сена, в котором провел он самую лунную и самую соловьиную ночь в своей жизни с единственной, нежной, прекрасной юной женщиной по имени Катя.
Март 2015 года
Кое-как убаюкав разрывающийся от боли живот и несколько раз облизнув пересохшие губы, доктор Корольков немного задремал. В маленькую палату, так похожую на уютную спальню, вошла медсестра Валентина. Увидев искаженное страданием лицо заведующего, она вдруг подумала: «А ведь ему не только живот больно… Что-то в душе его происходит, видно же… Хороший мужик, а, похоже, не очень-то счастливый». Валя вздохнула, закрыла окно и, наклонившись над кроватью, несколько раз промокнула влажной ваткой губы Королькова. Он застонал и тихонько прошептал:
– Спасибо, Валечка… Можно еще?
– Конечно, Александр Леонидович, – она снова коснулась ватным шариком его губ. – Спите, сейчас полегче будет. Спите.
Выключив ночник, Валя вышла из палаты и прикрыла дверь.
