«Или привиделось?» – удивленно подумал Степа, и вдруг почувствовал, как ледяной холод, куда более страшный, чем уже привычный мороз, охватывает лицо и кисти рук.
– Ах ты черт! – из пальцев Арцеулова внезапно выпал карабин, он схватился за голову, пытаясь сдержать подступившую к вискам невыносимую боль. В ту же секунду рука полковника бессильно разжалась, револьвер с глухим стуком упал на пол…
Степа пытался схватить упавший карабин, но заледенелая ладонь не хотела сжиматься. Арцеулов тихо стонал, не в силах открыть глаза. Засов двери начал мелко дрожать и медленно пополз в сторону.
– Дверь… – безнадежно проговорил Степа. – Братан, дверь!..
В эту секунду, как и в далеком детстве, он верил, что старший брат, такой сильный и смелый, никого и ничего не боящийся, обязательно поможет. Полковник, преодолевая охватившую его слабость, медленно встал, вновь сжимая в руке оружие.
– Не бойся, Степа! Я здесь…
Задвижка отошла в сторону, вывалилась из пазов, негромко ударилась о доски пола. Дверь заскрипела и начала медленно отворяться. Полковник не спеша поднял револьвер и нажал на курок. Сухо клацнул спуск, но патрон остался в стволе. Лебедев спрятал револьвер в карман и шагнул вперед.
Дверь отворилась. В четырехугольном проеме, на фоне сиреневого снега, выросла высокая темная фигура в шинели и островерхом матерчатом шлеме.
– Что вам угодно? – голос полковника прозвучал неожиданно сильно и властно.
– Мне угодно войти, господин Лебедев, – высокий в шинели не спеша перешагнул порог и с интересом огляделся. – Господа, я не оригинален и не люблю стрельбы в упор. Будьте благоразумны!
Он легко махнул рукой, и Арцеулов почувствовал, как боль отпускает. Степа облегченно вздохнул и легко поднял с пола карабин.
– Можете считать меня парламентером, – продолжал гость. – Позвольте представиться – Венцлав, командир 305-го полка Рабоче-Крестьянской Красной армии…
– Слушаю вас, – полковник оправил полушубок и отряхнул налипшие на него снежинки. – Чем обязан?
– Многим… – Венцлав неторопливо шагнул мимо Лебедева и бросил беглый взгляд на прижавшегося к стене Степу. – Игра кончилась, господа! Вы окружены, и теперь самое время выслушать мои условия…
Он бросил иронический взгляд на Арцеулова, и очень внимательный, цепкий – на застывших возле мертвого тела профессора Берг и Богораза.
– Итак, мои условия. Прежде всего, вы освобождаете пленного…
Венцлав вновь поглядел на Косухина, и тому вдруг почему-то чрезвычайно не захотелось освобождаться.
– Далее… Вы сдаете оружие и отправляетесь в Иркутск, а оттуда через некоторое время в столицу, где вам будут предоставлены условия для научной работы. Никто, включая господина Арцеулова, не подвергнется судебным или внесудебным репрессиям…
– Значит, за нами охотились, чтобы определить на службу? – резко бросила Берг.
– Не только, сударыня. «Мономах» не должен взлететь!
«Выходит, он знал? – понял Степа. – Все знал!»
Тем временем Арцеулов, не сводя глаз с краснолицего, незаметно сунул руку за отворот полушубка, где лежал «бульдог». Но в последний момент рука замерла. Капитан вспомнил ночную улицу, выстрелы Казим-бека, а затем ровную шеренгу красноармейцев в высоких шлемах. Этого типа не берут пули – зато ему очень не нравится перстень!
Ростислав осторожно поднял правую руку. В старинных сказках волшебными кольцами заряжали ружья против Нечистого. Ну, что ж…
Перстень показался почему-то необыкновенно тяжелым и холодным. Арцеулов сжал его в руке… Не успел – Венцлав резко повернулся, тонкая красная ладонь рассекла воздух, и выпавший из руки Ростислава перстень покатился по полу. Глаза краснолицего зло сверкнули:
