– Ну, сразу видно, что вы человек неопытный! Обращаться следует просто – «гражданин начальник»… Шучу, Юрий Петрович, зовите Костей…
От неожиданности Орловский не удержался и хмыкнул. «Костя» усмехнулся в ответ, и Юрий стал исподтишка разглядывать своего спутника. Лет двадцать семь – двадцать восемь, приятное лицо, ямочки на щеках, глаза веселые… Костя!
– Извините… Константин… Как вас по отчеству? Я не привык…
– Так и я не привык, – развел руками «Костя». – Я, Юрий Петрович, чего к вам по имени-отчеству обращаюсь? Потому что вы, можно сказать, интеллигент, человек к подобному обращению привычный. Нас в училище так наставляли: для контакта и полного доверия надо обращаться к человеку, чтоб ему было приятно. А мой батя – столяр, я к этим отчествам и не привык. Как слышу – так сразу чувствую, что попал к начальству на ковер. Так что уважьте.
– Хорошо… Константин, – кивнул Орловский. – Меня куда, в лагерь?
«Костя» весело засмеялся, словно его подконвойный удачно пошутил.
– Помилуйте, Юрий Петрович! В лагерь иначе направляют. Да и нечего вам там делать. С вашей статьей вам там даже «придурком» не стать. Вы понимаете, о чем я?
Юрий кивнул. «Придурки» – кажется, лагерная обслуга. О великий могучий советский язык!..
– А мы с вами совсем в другое место едем. Да вы не горюйте! Нам теперь, можно сказать, вместе срок отбывать.
– Вас-то за что? – не удержался Орловский.
– Служба такая! – рассмеялся энкаведист. – Прикажут – и срок отбывать буду, и лес на Печоре рубить…
Юрий решил больше ни о чем не расспрашивать. Когда будет надо – скажут. Возможно, в Большом Доме, ему не поверили. Не поверили – и устроили спектакль в черном подземелье с упырями в кожаных куртках. А теперь, когда он, «размяк», этот разговорчивый весело и ненавязчиво начнет задавать вопросы… Жернова продолжали вращаться. Он не выскользнул – и выскользнуть ему не дадут…
Юрий быстро взглянул на удобно устроившегося рядом «Костю». Да, этот поумнее и потолковее прежнего следователя! Значит придется иметь дело с ним, улыбчивым. Песчинка в жерновах… Без надежды на победу, на жизнь, но придется…
Как ни краток был его взгляд, энкаведист все же успел заметить:
– Может, курить хотите, Юрий Петрович? Вон, в дверце пепельница. Вы ведь «Нашу марку» предпочитаете?
Похоже, весь Большой Дом знал сорт его любимых папирос. Юрий невольно усмехнулся:
– Знаете, Константин, я бы предпочел «Казбек»…
– Прошу. И я с вами – за компанию… – «Костя» сунул руку в лежавший на сиденье портфель и, покопавшись, достал коробку с черным всадником.
Орловский вдруг почувствовал себя так же, как тогда, на улице, когда не удалось убежать от слежки. Что они, сволочи, всевидящие? Или у этого, улыбчивого, в портфеле папиросы всех сортов?
– Спасибо…
Первая же затяжка ударила в голову, все-таки он курил уже несколько дней. Юрий вновь прикрыл глаза и вновь затянулся – на этот раз глубоко, долго. Как хорошо вдохнуть папиросный дым, ехать в машине по ночной Столице, как хорошо чувствовать себя живым!.. Да, кажется, он действительно размяк…
Авто мчалось дальше, и Юрий уже начал подумывать, что его везут за пределы города, когда шофер внезапно снизил скорость.
– Ага, – выглянув, заметил Костя. – Прибыли. Ну, Юрий Петрович, вы оформляйтесь, а я к вам потом загляну. Хорошо?
– А где мы?
– Как это где? – удивился Константин. – Где и положено – в тюрьме. Да не горюйте – в тюрьме тоже жить можно. Вот увидите.
