После небольшой паузы женское и детское население стоянки окружило гостей, и все начали ощупывать их одежду, рюкзаки. Ребята молча пытались сопротивляться, но когда одна из девочек сорвала кепку с Аришкиной головы и попыталась надеть себе на голову, та завизжала и, вырвав кепку, закричала:
– Не тронь! Моя!
Откуда только силы взялись? И страх мигом пропал.
Аборигены замолчали и отскочили, оскалившись. В центре остались растрепанные и ощетинившиеся чужаки. Мальчишки сжали кулаки, а Аришка сузила глаза и со злостью смотрела на свою обидчицу.
– Приплыли, – сквозь зубы процедил Вовка, – и что теперь?
Что-то громко рявкнув, к ним через расступившуюся толпу направился знакомый мужчина. Подойдя к чужакам, тот оскалился, видимо, это означало улыбку, и громко прорычал, ударив себя в грудь:
– Гррах!
Ребята в недоумении уставились на него.
– Гррах! – повторил мужчина и выжидающе посмотрел на хлопающих глазами ребят.
– Это его имя, – воскликнул Вовка и, ткнув себя кулаком в грудь, громко с расстановкой произнес:
– Вов-ка.
– Во-ка, – медленно проговорил абориген.
– Вовка, – повторил подросток.
– Во-ка, – уже более уверенно сказал тот.
– Ладно, – проворчал мальчик, пусть будет «Во-ка».
Тут Артем, тоже ткнув себя рукой в грудь, сказал:
– Артемка.
– Тем-ка, – понимающе проговорил мужчина.
– Аришка, – пискнула сестра,
– А-ка, – оскалился тот.
Вовка выдохнул:
– Ну вот и познакомились.
Гррах отвернулся, рыком разогнал всех и пошел к костру, у которого уже собрались, вероятно, на завтрак, мужчины. Женщины и дети присели возле хижины, время от времени косясь на троицу.
Одна из женщин осталась и поманила за собой ребят, усадив их в сторонке, она выложила на небольшой лист корни и стебли, а также несколько кусков холодного, слегка обжаренного мяса.
Ребята поблагодарили женщину и та, приподняв верхнюю губу и обнажив зубы, видимо, это означало улыбку, встала и ушла под навес.
Корни и стебли были сырыми, а мясо тоже сырое внутри, только сверху подгоревшая корочка.
– Мясо ешьте аккуратнее, – Артем с трудом прожевал кусок, – неизвестно, что скажут желудки, – он вспомнил, как один раз отравился несвежей колбасой. Ничего хорошего. И так захотелось ему бутерброда с колбасой, что слюнки потекли. Большого бутерброда с большим куском колбасы, разумеется, свежей.
Ребята осторожно ели и разглядывали обитателей стоянки. Мужчины были небольшого роста, самый высокий из них вряд ли выше подростков, но зато все коренастые, с длинными сильными руками. Волосы, заплетенные не то в косы, не то свалявшиеся как дреды, были у всех темного цвета. Одеты аборигены были в меховые шкуры, на ногах мягкие сапожки из выделанной кожи. На шее охотников висели ожерелья из клыков и когтей животных, у кого-то больше, у кого-то меньше. У женщин шкуры были расшиты ракушками и перышками птиц. На головах у всех меховые колпаки.
– Похоже, они ночью увидели наш костер. Вовремя, а то бы нас уже сожрали, – тяжело вздохнул Вовка.
– Наверно надо учить язык? – Аришка посмотрела на брата, – как ты думаешь, нас не прогонят? – она все еще время от времени вздрагивала, а в голосе явственно звучал страх.
– Конечно, не прогонят, – Вовка ободряюще улыбнулся, – сюда же привели.
«Надеюсь, они не едят людей», – подумал он, и его даже передернуло от такой мысли.
А Артем, не замечая, как напряглись сестра и друг, пытался выковырять из зубов кусок застрявшего там мяса:
