Гера хмыкнул и пожал плечами.
– Ещё злишься?
Гера не злился, но тяжело вздохнул.
– Прости.
Жена поднялась с дивана, подошла к креслу сзади и, облокотившись на спинку, приобняла Геру, прижалась губами к его макушке. Её волосы пахли миндалём и чем-то особенным, её неповторимостью, от которой у Геры всегда слегка перехватывало дыхание. Жена слегка потрепала кошку за ухом – не столько лаская, сколько намекая, что теперь её, жены, очередь.
– Хочешь вина?
– Хочу тебя.
– А я хочу вина. Для начала.
– Извиняй, – Гера пересадил кошку на диван и встал навстречу жене.
Кошка быстро поняла, что остаток вечера хозяевам не будет до неё дела. Под прерывистый шёпот и чавканье поцелуев, она с осторожностью шпиона изловчилась приоткрыть дверцу шкафа, влезла внутрь и обустроилась на ночлег на своей любимой полке со свитерами.
В полшестого утра Гера и пара соседей проснулись от крика.
– Блять! Окрошка! Сука!
Щелкнул выключатель. Грохнула комнатная дверь. Топот босых ног. Выключатель. Кухонная дверь.
– Иди сюда, гадость мелкая! Сюда иди! Вылезай! Гера!
Всполошённый Гера забежал на кухню. Белая попка жены возвышалась над кухонным диваном. Верхняя часть туловища была в нише между спинкой дивана, стеной и батареей: жена пыталась достать Окрошку из её неприступного убежища.
– Ты чего? – хрипло и с опаской спросил Гера.
– Чего? – глухо донеслось из-за дивана.
Жена не без труда вылезла наружу и повернулась. По правой щеке из трех огромных царапин бежала кровь.
Мой кот был белым с чёрными пятнами.
А иногда чёрным с белыми.
Как и вся жизнь, в общем-то.
Костя выругался, метнулся к раковине, схватил тряпку и спешно стал промакивать разлитую по столешнице колу.
– Бля…
Собрав лужу, он выскочил в ванную, вернулся с половой тряпкой и занялся полом. Гера серьёзно и сосредоточенно наблюдал, как прибирается товарищ.
– Помочь?
– Не… Щас я, – он снова вышел. В ванной зашумела вода.
Костя отполоскал половую тряпку и начисто вымыл пол. Потом снова принялся за столешницу, смыл остатки газировки, после педантично осмотрел и протёр потёки с дверок шкафчиков и ящиков.
Гера отхлебнул виски-с-колой, глубоко затянулся и выпустил облако жирного едкого дыма. Костя поморщился, открыл окно, взял чистый стакан, смешал себе тот же коктейль и вернулся за стол.
– Ты чего суровый такой?
– Мне кажется, мужики куда опрятнее женщин. Вещи на своих местах лежат, убираются чаще. Как-то в гости зашёл к подруге – а они там с одногруппницей бывшей вместе жили, – мне, блин, неловко было. Туалет – как на вокзале: по углам комья пыли, на полу пятна. Весь унитаз в потёках и лобковых волосах… Жесть просто.
– Да. Я думал, все молодые уже давно там начисто всё сбривают… – рассмеялся Костя.
– Не смешно. Как-то вроде привык к тому, что девочки готовят, следят за порядком. Но на деле – свиноты. И сложнее яичницы ничего не умеют.
– Просто им нужна твёрдая хозяйская рука…
Гера пропустил шутку мимо ушей, нахмурился, обдумывая, сказать или нет.
– Как дома? – ехидно подтолкнул его Костя.
– Гад… – усмехнулся Гера и выдержал паузу. – В выходные начали порядок наводить, стирать-готовить. Я в магазин пошёл. Возвращаюсь, а она банным полотенцем полы на кухне моет.
Костя сидел с каменным лицом.
– Я говорю, милая, а чего ты делаешь? Тряпка же половая есть. А она – всё равно его стирать. Бллин!
– Ну, в общем, да. Чего париться – всё равно же стирать.
– Ты так делаешь?
