Окситоциновая эволюция - страница 14

Но вот проект, на котором работал Дима, завершился. Перед нами встал вопрос: «Мы остаемся жить здесь или двигаемся дальше?» Казалось, что нам пока рано замораживать себя в такую уютную стабильную жизнь. Мне было комфортно, но я не была согласна всю жизнь работать в поликлинике. Я хотела двигаться дальше, в более сложные интересные вещи.

Например, я приходила на дом осмотреть ребенка с ДЦП, заболевшего ОРВИ, и с ужасом осознавала, что боюсь его! Я ничего в нём не понимала. Мне не хватало знаний, опыта. За время учебы я не сталкивалась с такими детьми. Для меня это был настоящий вызов. У меня возникло неприятное ощущение, что я – лишь винтик системы. Да, эта система работает, мне повезло с медсестрой, мы лечим детей стандартными схемами, а если ребенок осложняется, отправляем в стационар и снимаем с себя ответственность.

А тут, столкнувшись с детьми с ДЦП, я испытала странные глубокие чувства: мне было очень жаль этих детей, но вместе с тем я ощущала полную беспомощность. Меня учили столько лет, а я не имею представления, как выслушать хрипы у такого ребенка, ведь он хрипит всегда, даже когда здоров! Его мама объясняла мне: «Это не хрипы. Если будут хрипы, я вам скажу».

Диме предложили шикарную работу в Ростове, и мы решили уезжать из Курска, хотя коллеги не хотели меня отпускать. Два месяца мы провели в Ростове. Найти работу педиатром было очень сложно, каждый год в городе выпускается огромное количество специалистов. Я подумала, может быть пойти и преподавать фитнес? Мне всегда нравилась физкультура, и я точно знала, что я – кинестетик, и воспринимаю мир через ощущения тела. Телесный опыт – это весомая часть меня.

Начался август. Мы спешили переехать, найти работу, устроить Даньку в школу, ему исполнялось семь лет. Но как только я все это сделала, мужу предложили работу в Москве. Это было как гром среди ясного неба.

Мы никогда не стремились в Москву. Для меня этот город был чем-то недосягаемым. Москва – это там, где сложно, тяжело, дорого и очень много людей. Вряд ли это про меня. Но позиция мужа в главном офисе международной компании, зарплата в несколько раз больше, потенциальный рост – то, ради чего было решено, что он едет в Москву.

Вопрос был в том, что делать мне. Я чувствовала, что если мы сейчас расстанемся, скорее всего, это будет навсегда. Наши отношения были нестабильными после первой суровой семилетки совместной жизни и той годичной разлуки.

Я придумала отчаянный ход: снова оставить Даньку моим родителям, чтобы он спокойно пошел в деревенскую школу, а самим уехать в Москву, за год обустроиться там и забрать сына к себе. Мама поддерживала меня во всех отношениях, муж тоже. Мнение остальных меня не волновало. Я твердо решила сохранить семью и уехать за мужем.

К сожалению, мы не сильно думали о чувствах Даньки – выживательная позиция не предполагает наличия эмпатии. Конечно, мы говорили, что понимаем, как ему грустно, но обещали, что скоро будем жить все вместе более интересно. Но тогда мы принимали амбициозные решения, и подстраивали остальную жизнь под свои интересы.

На первое сентября мы приехали к сыну уже из Москвы. К нему хорошо относились в школе, потому что знали нашу семью. Даньку выделяли, ему это нравилось. На празднике ему вручили колокольчик, и он дал торжественный первый звонок. Наш сын любил деревню больше, чем город, он её хорошо знал, проводил там много времени. Именно она оказалась спасительной для него в раннем детстве.