– Ладно, давай по пять капель. Полчасика – и все по местам, – согласился Рыба, вновь уселся на место. Пьянка продолжилась.
– А вообще, тут постоянный бардак. Привокзалка – гнилое место, – в процессе разговора выдал один из бомжей, Антоша в красном пуховике. – Одна гниль: менты, цыгане, таксисты – все норовят пнуть побольней, гонят и гонят отовсюду. По мне, если бы не электрички, я бы кантовался в спальнике (в спальном районе). Там спокойней, опять же, и с едой попроще. Но там коммунальщики – пендосы – люки позаваривали. А тут ещё этот гиблый маньяк нарисовался с ножом, сука, повадился. Как нарвёшься невзначай на эту акулу – так перо тебе в печень гарантировано. Ну его нах. Боже упаси, – жаловался на судьбу опьяневший Антоша.
Старик, сидящий рядом с бумажным стаканчиком в руках, кивал головой ему в такт – мол, всё так.
– Жизнь – дерьмо, мальчики, – печально произнесла Света, задумчиво смотрела куда-то в даль. Выпили уже половину второй литрухи. – Вот устроюсь на работу, с документами порешаю – и всё наладится. Буду ликёры пить. Забуду всё, как дурной сон, – озвучила мечту.
– А что за маньяк? – оживился Ромчик. «Вот оно!» – думалось ему.
– Да нарисовался тут один недели две назад, а может, и раньше… Типок. Сначала нападал на баб, просто левых прохожих. Ну там – внезапно пинка даст или стукнет исподтишка. И сразу – дёру. Переодевается постоянно: то бабой, то стариком, то в бабку, то в толстяка – короче, хрен вычислишь. Затем осмелел – цыганок избивать стал. Ну тут не то чтобы я был за, но думаю, это им кара за то, что творят. Цыгане всполошились, вычислить хотели – не получилось. Слишком умный и изворотливый. Они к копам – мол, так и так, спасите. Не одобряю, если что, – объяснил Антоша, остальные задумчиво слушали.
– Ну пошли и пошли… А затем этот мудак нашу бедолагу прирезал – по горлу ножом полоснул. Там, вон там, – указал рукой за ларьки. – Там её и нашли. Думаю, силы свои проверял. Теперь кровь почуял, зверюга, – пояснил Антоша. – Ну, наши её афишировать не стали, по-тихому забрали, схоронили. А вообще – среди дня зарезал, сука. Ничего не боится. Одним словом – зверь.
«За убийство я и не знал…» – с тревогой подумал Рома.
– Да и таксисты его вычисляли – у них клиентов меньше стало. Слухи быстро расходятся, вечером люди боятся к ним подходить. Говорят, таксометры видео с камер купили у вокзальных, только не знаю, что там увидели… А может, это и гон – не знаю, – выдохнул Антон. Рома почувствовал, что бомжу стало легче – выговорился.
– А что за девушку, убитую уродом, – в полицию никто не обращался? – спросил Роман. Рыба в ответ взглянул на Рому, саркастически улыбнулся, затем тяжело вздохнул.
– Ты как первый раз на свет народился… Кому она нужна? Бомж! А потом – сообщишь – тебя же и обвинят. Кто там разбираться будет? Напишут: умышленное с отягчающими – пьянкой – и поедешь не за хер собачий лет этак на пятнадцать. А им – раскрытие по горячим и премии. Так что, знаем… По-тихому схоронили на кладбище, вторым ярусом, и забыли. Так проще и спокойней. Вот такой расклад жизни, мил человек, – объяснил Рыба. – Вроде по пятницам гнида орудует – пунктик, значится, имеет. Но не регулярно. Гада уже давно не было, – признался Рыба. – Вообще, цыгане запретили нам подымать эту тему. Это так… к слову, – он замолчал, повисла пауза.
– Ладно, други, пойду я, – неожиданно объявил Рома, засобирался, встал со своего ящика.
