– Как не готовы? Почему? – спросила Ганна, ей было непонятно, она видела колты, в которых, хотя и с трудом, но узнала свои – на ушках, со сказочными птицами и цветами, ни в каком поле и лесу таких не сыскать. Доставшиеся от матери украшения златокузнец оттёр, почистил, и сейчас колты блестели не только на выпуклостях, но и там, где были складки и углубления, а зернь совсем новая, и перлы не её.
– А где мои каменья? – спросила она.
– А твои каменья я возьму в оплату за свои и работу мастера…
– Кого? – переспросила Ганна.
– Вон, его, – ответил грек и кивнул в сторону кузни.
– А-а! – Протянула Ганна, что-то в её душе начало свербеть, не прогадала ли она, может её камни дороже, чем эти перлы и золотая зернь вместе взятые.
– А откуда они у тебя? – будто услышал её грек.
– Муж привёз из вашего Царьграда… – ответила Ганна.
– Эти? – спросил Тарасий и положил на стол шёлковый мешочек розовый. Он развязал и выкатил четыре камня, синие и красные, которые Ганна сразу узнала.
Она кивнула.
– Твоего мужа обманули персы, у которых он их купил, здесь только один камень имеет цену, вот этот, – сказал грек и взял красный камень размером с горошину. – Он имеет цену, а остальные не имеют, хотя красивые. – Грек говорил спокойно и смотрел Ганне прямо в глаза. – И они сюда не очень подойдут, поэтому я решил, что надо сделать иначе, посмотри… – сказал он, снова вынул из мешочков колты и положил перед Ганной. – Вот!
Ганна заворожено смотрела.
– А теперь я рядом с твоими украшениями положу твои камни, и ты всё увидишь сама. – Грек разложил камни. – Ну как? – спросил он.
Ганна уже видела, что все вещи хороши сами по себе, а вместе они никак не дополняют и не украшают друг друга, но что-то в ней ещё сопротивлялось.
– А теперь… смотри! – сказал грек, положил на стол кусок ткани и развернул, это была та самая ткань цвета самой тёмной сирени, из которой были сшиты мешочки. – Вот так! – и он положил сверху колты.
Ганна ахнула.
– Но твой камень, – грек взял красный, – вот этот, его называют акунт, он и в правду дорогой, поэтому я отдаю тебе и твои украшения и к ним ещё двадцать локтей аксамита… – сказал он, глядя Ганне прямо в глаза, так что та засмущалась.
– А?.. – Ганна хотела спросить, но грек не дал.
– А твои колты я ещё подержу, а аксамита, тут даже больше, тут почти двадцать пять локтей, ты заберёшь прямо сейчас… Колты получишь через несколько дней.
Дней оказалось не несколько, а много и Ганна уже не один раз посылала Свирьку, но златокузнец говорил только, что грека нет дома и что, «как он сказал, значит, так и будет».
Олег мучил и не выходил из её головы.
С начала похода уже прошло несколько седмин, а она то видела его тонущим в Днепре, а то сидящем на вороном коне, на краю своего свежераспаханного огорода. Тогда перед самым походом, она тайком наблюдала за князем и любовалась, но уже не мечтала – Олег оборвал её мечту на глазах, мечта разбилась о девку, о рабыню Василису.
Этого Олегу она не хотела простить.
Утонул ли Олег?..
Она кликнула Свирьку, чтобы та сбегала к златокузнецу, но неожиданно Свирька отодвинула полог, шагнула в сторону и пропустила в светёлку Тарасия.
– Насилу отыскал тебя, Ганна, какие тут узкие и кривые улочки у вас, разреши присесть?
Ганна почувствовала досаду и неловкость, мужа нету дома, и она не ждала мужчину, если это не родственник, и грека не ждала, ещё молва пойдёт! Грек не должен был заходить, а подождать у порога, Ганна сама могла к нему зайти или прислать ту же Свирьку.
