– Ну что же, девица, покажи себя во всей красе, – князь, похлопывая себя голомем меча по ладони шуйцы, медленно и даже лениво начал приближаться к Ольге, не делая никаких попыток наступать. Когда расстояние сократилось до вытянутой руки, Ольга резко замахнулась на князя мечом, и толком даже не поняла, как он отбил удар, только почувствовала, как беспомощно взлетела её рука, едва не выворачиваясь из сустава, тем не менее, меч удержала. А князь, оставался всё в том же положении, словно бы меч его сам собою ответил на удар. Стоял он расслабленно, чуть ли не зевал. Как старый сытый кот, забавлявшийся с пойманной мышкой: и занимательности никакой, и отпустить жалко. Побледневшая Ольга отступила на шаг назад и решительно отбросила свой меч в сторону.
– Для чего всё это, князь? – недрогнувшим голосом спросила Ольга. – И слепец увидит, что я не ровня тебе.
– А ты значит, только с ровней в бой вступаешь? – усмехнулся князь. – Или с противником, что тебя заведомо слабей?
– То не бой, а чистый глум. Если угодно тебе, считай, что побита, – спокойно ответила Ольга.
– Значит сразу в полон сдаёшься и попытаться не хочешь? – вкрадчиво спросил князь. – А ведь не каждый ворог тебя в полон возьмёт, хорошо, если сразу лезвиём по шейке, а то ведь и иначе поступить может… – с этими словами князь приставил остриё клинка к Ольгиной шее, а затем скользнул ниже к вырезу сорочицы.
– В светлом Ирии хорошо, но оттуда нет возврата. Зачем на меч бросаться, ежели можно жить? – Ольга вскинула глаза и смело посмотрела на князя,– Коли кровной мести нет, разумный ворог лучше выкуп возьмет или дань стребует.
– Так-то разумный ворог, а если вдруг ворог разум потеряет от такой-то красы, – князь рассмеялся собственной шутке, но тут же смех оборвал и серьёзно добавил. – А насчет жизни – не суди, девица, иная жизнь она хуже смерти, – и отвел меч. – Ладно, девица, будем считать, что на сей раз тебе разумный ворог попался, чем дань отдавать будешь? – глаза князя сверкнули.
– Князь, – вдруг встрял Любим, которого непонятная тревога заставила оторваться от такого важного занятия, как созерцание княжеского меча и попытки вытащить его из ножен. Мальчик до того ещё подбежал к Ольге и князю и некоторое время напряженно следил за их разговором, и вот, наконец, выпала возможность вставить словцо. – Бери пирогами. Сестрица дюже вкусные пироги печет, объеденье.
Тут князь вновь расхохотался.
– Ну что ж, такому доброму молодцу видней, чем дань с красны девицы брать. Веди в избу, отрок, пирогами угощаться, – князь взял ножны и последовал за юркнувшим в избу Любимом, Ольга, спешно обувшись, за ними.
Они вошли в горницу, и князь присел за стол.
– Как звать-то тебя, отрок? – спросил князь, обращаясь к Любиму.
– Любимом наречен.
Ольга принесла кувшин с морсом, кружку и блюдо с пирогами, закрытое льняным рушником.
– Начинка из черники в меду. Милости просим, князь, откушай, – скромно сказала Ольга и присела на лавку, притихший Любим рядом.
– Да ты ещё и пироги печь мастерица, – одобрил князь, откушав один пирожок и взяв второй. – Неужто сама?
– Сама, князь.
– А что, Любим, другая твоя сестрица, та, что невеста, тоже вкусные пироги печёт?
– Малинка-то? Малинка тоже печет, да у Олёнки вкуснее, у неё всё вкуснее получается, – знающе сообщил Любим
– А собою как твоя Малинка, такая же пригожая, как Олёна? – голос князя опять стал вкрадчивым.
