На ужин Гарион запек несколько кроликов, изрядно отощавших за зиму. Пока Чарли обгрызал сочившуюся жиром косточку, в его сознании проносились картины более счастливых дней. Маленький столик снаружи сискарийской таверны, залитый солнечным светом, и бокал нежно-красного вина в руке. Теплый хлеб, только что купленный в пекарне на берегу реки Риверосс в Партепаласе. Оленина, запеченная и приправленная заботливой рукой Эндри Трелланда. Та, которую он ел горячей у подножья гор рядом с Волчьей тропой, когда крышу над головой заменяли звезды. А его Соратники были живы и, по своему обыкновению, спорили между собой.
– У тебя есть какие-нибудь менее… шумные идеи? – шепотом спросил Гарион, бросив обглоданные кости в кусты, и сделал жадный глоток из фляги.
Чарли с большой осторожностью подбирал слова, чтобы не сказать лишнего. Он указал на седельные сумки, в которых лежали его бумаги и чернильницы.
– Боюсь, с помощью фальсификации с этой проблемой не справиться, – тихо произнес он.
Лицо Гариона напряглось. В его глазах отражалось пламя костра.
– С помощью боевых искусств тоже.
Чарли улыбнулся уголком рта.
– Хоть раз в жизни мы с тобой одинаково бесполезны.
Они обменялись улыбками. Несмотря на обстоятельства, Чарли снова задумался, не сон ли это. Он задержал взгляд на Гарионе, пытаясь найти в нем хоть какую-то тень, хоть какой-то недостаток или немыслимую черту – любой знак, который дал бы ему понять, что все это иллюзия или посмертное бытие.
Гарион без труда угадал его мысли.
– Я настоящий, Церковный Мышонок, – едва слышно сказал он. – Я здесь.
Щеки Чарли вспыхнули, и он, отвернувшись, сплюнул на землю кусочек хряща.
– Забираю свои слова обратно. Я не бесполезен. По крайней мере, я умею готовить, – резко произнес Чарли, рассеивая напряжение между ними. – При нормальных обстоятельствах.
Гарион откинулся назад, опершись на локти, и закатил глаза, мерцавшие в свете костра. Он растянулся на ложе из мантий и мехов, оставив рядом с собой свободное место. Ему на лоб упала прядь волос. В этот момент он выглядел так наивно, что это выбивало из равновесия.
– В цитадели нас не обучали готовке.
Гарион широко улыбнулся, когда Чарли поднялся на ноги и подошел к нему.
– Еще один аргумент против лорда Меркьюри, – произнес Чарли, устраиваясь рядом с Гарионом. Теперь, когда они сидели рядом, морозный воздух казался почти комфортным.
Гарион сделал еще один глоток воды, смачивая горло.
– Он дал мне такой же контракт, как и остальным. Убить Корэйн ан-Амарат и любого, кто будет этому препятствовать.
Корэйн. Звук ее имени встревожил незаживающую рану в душе Чарли и наполнил его сердце болью.
– Значит, Меркьюри задолжал мне некоторое количество золотых монет. Я все равно что убил ее, – прошептал он. – Я оставил ее умирать. Гореть заживо.
Он снова прокрутил в голове слова Гариона. «Ему дали такой же контракт, как и остальным. Он должен был убить Корэйн. И ее Соратников тоже».
– Как долго ты следил за нами? – наконец спросил Чарли.
Губы Гариона изогнулись, а лицо исказилось в болезненной гримасе. Чарли по-прежнему различал в его взгляде стыд, но за ним скрывалось что-то еще.
– С тех пор как вы прибыли в Водин, – ответил Гарион. – Ее смерть была куплена не один раз. Блестящий контракт для любого амхара.
– Что ж, теперь в мире на двенадцать амхара меньше, – ровным голосом произнес Чарли.
Глаза Гариона расширились, а прекрасное лицо перекосилось от тревоги. Он явно взвешивал смысл услышанного и его последствия.
