— Не наврала она. Этот мужик с фото работает в театре, роли распределяет. Слава — ноунейм, ей максимум что светило — кордебалет. Ты же не тупой, Игнат, и понимаешь это. Женя многое рассказала — как Славе повезло своей дыркой роль получить… ах, да, она девственницей была, это мне её шалавистая подружка тоже рассказала. В одном месте невинна, но очко раздолбано, ты же в курсе, как бывает? Можно в задницу давать, и до сорока оставаться невинной девой. Невинность — она для мужа. Мне много что Женя рассказала, я даже не торопилась ее выгонять. Да и я сама многое видела в ее телефоне, даже скрины переслала себе. Хочешь почитать переписки? Женя очень активно обсуждала с другими танцовщицами твою Славу. Не хочешь? А я все равно тебе перешлю то, что у меня есть, почитаешь на досуге.
В виски долбит ярость. Правда? Нет? Какая нахер невинность для мужа? Мы со Славой столкнулись случайно, и… а случайно ли? Какая по-настоящему невинная девушка вот так сразу прыгнет к незнакомцу в кровать, и будет вести себя раскрепощенно?
— Отправила тебе все, что у меня есть. Не будь идиотом, Игнат. Тебя развели, Слава многим с Женей делилась — и как роль получила, и как ей повезло тебя встретить. Муж при бабках, все капризы готов выполнить, пока жена одним местом карьеру строит. Но карьера не вечная, пенсия у балерин ранняя, а там и семьей можно заняться. Удобно. Что Женя, что Слава — обе прошмандовки. Ну а я пошла, подари ей букет вечером, уверена, он ей понравится, — ядовито выплюнула Вика, и вышла, хлопнув дверью.
Закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Это всего лишь слова. Слова, сука! А фото? А логика, которая орет, что нереально получить ведущую роль после травмы и без репертуара в прошлом?
Заглянул в свой телефон — Вика прислала мне восемь скринов с перепиской Жени с другими танцовщицами. И всё о Славе. О том, каким местом она заработала роль… все знали? Все? Один я ходил дебилом? И вишенкой на торте — фото голой Славы с другим мужиком. Хорошо что в момент траха их не засняли, но он точно был.
Ярость нужно выплеснуть, иначе я сейчас поеду к Славе, и просто ее убью. Саданул по стене кулаком — раз, два, три, и она окрасилась кровавыми отпечатками костяшек. Четыре, пять шесть — боль ни хера не отрезвляет, наоборот добавляет злости.
Я не смогу работать. Просто не смогу.
«Милый, я еду домой. В четыре возвращаюсь в театр. Не забудь — ты нужен мне на премьере в красивом костюме. Люблю» — прочитал сообщение от Славы.
— Ты едешь домой, «милая»? Я тоже еду, — процедил, накинул пальто, и вышел из кабинета.
33. 32
Я зашла домой, и сразу полезла в холодильник. Сейчас мне можно съесть разве что грейпфрут, и то не весь, а половину. Не хватало только чтобы у меня на сцене живот выпирал от пережора.
— Ну ничего, — облизала пальцы от цитруса, — вечером позволю себе пасту в честь премьеры. Имею право отпраздновать. Точно! Пасту съем, и порцию Эстерхази. Мммм!
Пообещала своему животу вредные вкусняшки, и он перестал голодно бурчать. А я пошла в душ. Помылась, и встала перед зеркалом, чтобы выискать лишние волоски и изъяны, и ликвидировать их. И нашла. Но не противные волоски, а красное пятно на шее.
— Чертова плойка, тьфу, — я нахмурилась, прикидывая, как буду гримировать этот кошмар. — Ну как я не заметила это сразу?!
Черт. Красное пятно размером в полтора сантиметра в диаметре. И это в день премьеры. Ну вот зачем я сегодня опять локоны крутила? Натренировалась ведь уже, как входить в образ Эгины — и грим, и прическу изучила. Дура! Лучше бы сегодня этим не занималась, и не было бы пятна от плойки. Черт.
