— А он готов, Денис Саныч, — Вера толкнула меня в небольшой коридорчик, откуда шли двери и в паркинг, и в личный санузел. — Вуаля!
— Я лично позвоню дяде Диме и подтвержу, что с такой прытью тебе точно не место в Меде.
— Вот-вот! Позвони! А то он нос морщит до сих пор и трубку через раз берёт! — Верка надула губы и рухнула на замшевый диван песочного цвета.
Этот кабинет был даже лучше, чем в центральном офисе. Окна выходили на внутреннюю часть двора, отчего солнце было не палящим, а ласковым и тёплым, как топлёное масло. По периметру стояли высокие книжные стеллажи, в центре – стол п-образной формы, за закутком на комоде – кофемашина и сейф. А в смежной крохотной комнате – личный санузел и шкаф, где уже висело несколько костюмов в портпледах и стояла обувь в пластиковых боксах.
— Бля… Вера, ты меня сильно пугаешь!
— Я просто очень внимательная, Раюша, — она подскочила и стала варить нам кофе, а это значит, что есть тема для разговора. — Внимательная настолько, что не могу перестать думать вот о чём… Адель Ночкина… Раевский Денис… Не это ли те самые Ад и Рай?
— А тебе про Варвару поговорку рассказывали? — я сдернул плёнку с нового ортопедического кресла и стал выдвигать ящики стола, адски шипя, когда обнаружил и полный набор канцелярских принадлежностей, и файлы с папками, и даже принтер, спрятанный в нижний ящик, чтобы не портить простоту и изящество современного интерьера.
— А можешь не отвечать, Раюша. Я и так всё поняла, — хмыкнула она и поставила передо мной чашку. — Странно, что Ляшко этот ничего не понял. Но приложил ты его знатно: «Это Георгий Леонидович Ляшко, занимается всем понемногу и вроде ничем сразу…», — стала передразнивать меня Вера, звонко хохоча.
— Давай-давай… Расчехляйся. Что нарыла? — ровно насколько знала меня Верка, настолько же знал её и я. Она с детства была девочкой пытливой, любопытной и слишком сообразительной.
— Ой, а что это ты так плохо обо мне думаешь? — Она попыталась надуть губу, чтобы показать обиду, но желание поделиться сплетнями было сильнее, поэтому она села на край стола и стала помогать мне раскладывать по ящикам документы. — Сорок семь, семьи нет, занимается хер знаетчем, но в друзьях полстраны. Тут поможет, там зачешется, тут приболтает. Папа знаешь как таких называет?
— Знаю, но вслух не скажу, — улыбнулся, старательно отворачиваясь.
— Зато я скажу, Хуепутало с отполированным языком. Так вот, Ляшко из таких. Он, кстати, местный. Сын дипломата, только его отец получил какую-то должность и забрал всю семью в столицу еще в лохматых восьмидесятых. Скорее всего, Ляшко этот начинал на базе знакомств отца, а там научился вылизывать задницы до блеска и стал наращивать масштабы. Возвращался он сюда постепенно, когда в регион хлынули бабки перед олимпиадой. Приезжал набегами, а год назад совсем осел. Никто даже не смог сказать, чем он занимается, потому что не знают. Он светит своей физиономией на всех мероприятиях, блистает и светится, будто пуп земли. А на самом деле…
— Хуепутало, я понял, — откатился к окну, забросил ноги на каменный подоконник. — А Ада когда вернулась?
— А Ночка вернулась за месяц до открытия галереи, — Вера обошла меня и встала, прижавшись к стене, чтобы видеть моё лицо. — Там со спонсорством какая-то путаница. Одни говорят, что Ляшко на собственные грошики всё организовал, а другие говорят, что из кормушки отхлебнул.
