— Денис! — она закрыла ладонями рот, но слишкомпоздно. Мерин вильнул и лениво прижался к обочине. А вот гелики не рассредоточились, пока я не притормозил прямо за ним, и только после этого выстроились кортежем, очевидно, готовые в любой момент встать на защиту обиженки. — Не ходи к нему! Он же больной! Видно же!
— В смысле – не ходи? — я закурил и на всякий случай нажал вызов Кондрашова. Пусть слушает на той стороне, может, если что, Верку спасти успеет. Хотя… Вот я поржу, если из тачки вывалится лысый колобок с пузом, а я уже главного прокурора, наверняка мающегося с похмелья, разбудил. Толкнул дверь почти одновременно с движением двери мерина. И замер…
— Алло… Алло… — надрывался в динамике голос Кондры. — Рай!
— Отбой, Сань, тут все свои, — заржал я и отбил вызов. — Паника отменяется, Вер. Нас самих нашли…
— Чёёёрт… — взвизгнула Вера и стала стекать по сиденью, когда из той машины вышел высокий широкоплечий брюнет. — Только не это…
— Мятеж не заказывали, гопота! — рыкнул я и выскочил из машины. Холёный плечистый придурок вальяжно шел навстречу, сурово ползая по мне взглядом, а когда расстояние между нами стало не более метра, здоровяк под дикий визг Верки выкинул руку вперёд и как следует дёрнул меня за локоть, прижимая сильным объятием.
— Сука, Рай! — его голос звуком ревущего боингаоглушил меня, стирая остальные звуки автотрассы.
— Грёбаный экибастуз, Мятежный! — я со всей дури хлопнул его по спине, мстя за слишком грубое приветствие. — А ты всё Растишку по утрам жрёшь?
— Смотрю, и ты нет-нет да подъедаешь, — он оттолкнулся и присел на капот, мазнув по салону, где практически на полу верещала от ужаса Вьюша.
— Отставить косить изюм! — я нырнул в открытое окно и подмигнул мелкой. — Не ссы, дорогая.
— А ты, значит, вернулся. Не пиздит толпа, значит?
Славка Мятежный медленно отвёл взгляд от моей пассажирки и вперился в меня. Он в одночасье растерял радость встречи и теперь больше походил на сканер. Знакомы мы были ещё с тех времён, когда можно было щеголять голым по пляжу, и никто на тебя не смотрел, оценивая достоинство. Но со временем сферы наших интересов сильно разошлись, я, пойдя по стопам наследия Раевских, ушел с головой в юриспруденцию, а вот Слава бросил универ сразу после второго курса и вместе с друзьями замутил своё дело. Они сначала открыли таксопарк, потом сунулись в большегрузную технику, ну а дальше больше… И вуаля! Мятежный сожрал не только всех конкурентов, но и не совсем чисто выкупил доли у друзей, превратившихся в балласт, нежели в опору и поддержку.
Про него разное говорят… Нет, там не чистый криминал, но Мятежный точно знает, где можно взять, да так, чтобы в итоге у тебя получилось раз в пять больше, и при этом тебе за это ничего не было.
Двадцать лет с людьми творят разное: кто-то спивается или становится дичайшим наркоманом, а кто-то превращается в сильного воротилу региона, без баблакоторого здесь уже ничего не строится. Не потому, что деньги были только у него, нееет… Просто Слава уже никому не позволял развернуться в одиночку, у него везде были нити, узелки и шнурочки, которые рано или поздно соединятся в паутину.
— А толпа просто так пиздеть не станет, — я присел рядом так, чтобы Верка не могла понять, о чем мы говорим.
— Жена?
— Кто? — я потерял ход мысли, следя за тем, как он едва заметно наблюдал за Веркой, до сих пор трясущейся на полу. — Она мне в дочери годится, Слав. И… И тебе не советую.
