— Мне! — Вера фыркнула, и глаза её засверкали злобой и негодованием. — Рай, может, хватит адвоката из себя строить? Правда ему нужна, видите ли! Да она всем нужна, только никто её не получает! Мужики врут бабам, бабы – мужикам, дети – родителям, родители – детям. Усё! Фенита. Порочный круг замкнулся, успокаивайся и выясни,что там происходит!
Признаться, их пламенные речи я слушал краем уха, всецело следя за Адкой. Вере свойственны категоричность и эмоциональность в силу возраста. Для неё пока существует только черное и белое, а вот у меня уже давно другое мнение на этот счет.
— Прикройте, — выдохнул я и сорвался с кресла, теряясь в толпе.
Шел по периметру, чтобы не привлекать к себе внимания, пока не нашёл укромное местечко в тамбуре прямо за спинами прессы.
— Это гордость нашего региона! — вещал Ляшко, как-то небрежно приобнимая Аду за талию. — И наша с вами обязанность – привлечь к фестивалю как можно больше внимания. В галерее будут представлены картины молодых талантливых художников, а все деньги пойдут на благотворительность…
Ну точно… Такие мрази, как Ляшко, любят прикрывать своё ублюдство красивыми словами. Только всем прекрасно известно, что по-настоящему хороший человек никогда не станет привлекать к этому внимание. Ему просто это не нужно. А Ляхич из кожи вон готов вылезти, чтобы привлечь бабло в галерею.
Внутри всё полыхнуло… Старался не смотреть на Ночку, потому что грелся о буйство гнева. Давно со мной такого не было. А Ляшко сумел разбудить это пламя… Держись, педрило-мученик. Держись…
— А теперь пройдём в сад, — Ляшко махнул в сторону распахнутых дверей. — В оранжерее ещё несколько предметов искусства…
Толпа загудела и подалась вперёд, отсекая Аду от этого павлина, вдруг ощутившего пьяное удовольствие от чрезмерного внимания к своей гнилой персоне.
Смотрел на мою девочку и сжимал кулаки. Адель делала крошечные шажки, все сильнее прижимаясь к стене. Сквозняк, врывающийся в ресторан, колыхал черный шёлк её платья, развевал разрезы, дразня переливом бархатистой кожи…
Не мог дышать. Не шевелился, готов был молиться, лишь бы это мгновение никогда не заканчивалось. Она была всего в метре от меня! Протянуть руку, сжать и забрать! Моя!
Я даже понять ничего не успел, как ладонь ошпарило нежностью касания. Сжал тонкие пальчики и рванул на себя, утягивая тонкую фигурку Ночки в темноту тамбура.
— Рай… — выдохнула она, лаская шею теплом.
— Ночка, — меня уже было не остановить, рванул вперёд, радуясь пустоте извилистого коридора, очевидно, ведущего к кабинкам туалетов. Дёрнул дальнюю дверь и втолкнул Ночь. В небольшой комнатке стоял приятный полумрак, лишь резной контур зеркала искрился неоном малиновой подсветки.
— Что ты делаешь? — Ада облизала пересохшие губы, чем только подписала себе приговор.
— Помолчи, Ночка, просто помолчи, — рыкнул я, прижал её к себе с такой силой, что она застонала. — Что ты за женщина такая? Ты ж как яд! Отравила каждую клеточку моего тела, забрала душу, растерзала сердце!
— Окстись, Рай! Столько лет прошло, — шептала она, медленно поднимая руки. Её тонкие пальчики пробежались по рукавам, оставляя пекучие ожоги на коже под рубашкой.
Мою башню рвало так, что искры сыпались. Зрение было нечетким, размытым. Я просто дышал ею. Пьянел от ощущения близости, дышал и захлёбывался тем, что так долго пряталось где-то глубоко.
