– Ты бы хотела иметь такую дочь, как она, – вдруг произнес он, за долгие годы совместной жизни, он знал, как сделать ей больно.
– Ты прав, да и ты тоже, – парировала она.
– Я старался воспитать Флоренсию именно такой, но она пошла в твою сестру.
– И это беспокоило тебя?
– Нет, сблизило с доньей Элеонорой, теперь я понимаю, как сложно воспитывать такую дочь, – он улыбнулся, их совместные разговоры всегда ходили по острию от взаимной боли до взаимного притяжения.
– Хуан влюблен в Лус, – улыбнулась Антония.
– Агирре влюблен в Равиола, – рассмеялся он.
– Забудь уже прошлое, – она взяла его за руку.
– А ты забыла? – он пристально посмотрел на нее и, прочитав ответ в ее бездонных глазах, отнял руку.
Игнасио импровизировал, и у него получалось великолепно, что приводило Флоренсию все в больший восторг. Он наблюдал за дочерью Антонии и не мог поверить своим глазам. Бланка была права, она действительно танцевала лучше Марии, лучше всех танцовщиц мира, она по праву называлась королевой Побережья. А ведь он никогда бы не подумал, что девочка, которую называли цветком жизни, станет такой красавицей. Она широко ему улыбалась, и от его восхищенных взглядов зажигалась все больше и больше. Хулио всегда был рядом, он старался не отставать от Флоренсии, но вела всегда она. Гильермо никогда не танцевал, вспомнил бывшего друга-врага Игнасио. Всегда он был лишь зрителем-воздыхателем, тайным надсмотрщиком. Он часто приходил в танцевальную студию, ведь здесь пела Мануэла, его невеста, но его восторженные взгляды были адресованы не ей. Игнасио смотрел на Хулио и видел в нем то, чего не было у отца. Силы и любви к жизни. Он смотрел на Флоренсию и понимал, что она любит этого заносчивого парня, стоящего рядом с ней. Но принесет ли эта любовь ей счастье или горе, он не мог предугадать.
Репетиция подходила к концу, когда дверь открылась, и он первый увидел Антонию, словно прошлое вернулось. А за ним настоящее, Лус, шла за ней. По лицу старой подруги он понял, что она не ожидала увидеть его здесь, тем более на месте гитариста, с собственной гитарой в руках. Он пристально смотрел ей в глаза, поглаживая выведенные когда-то ровные линии первой буквы ее имени. Она еле сдержала слезы, когда Мария пропела: «Я боюсь прошлого, которое возвращается…» Затем ее взгляд перешел на Флоренсию, танцующую в объятиях Хулио, и она удивилась новым движениям севийаны. Лус тоже наблюдала эту сцену и все желание помириться ради Антонии с ее дочерью, как рукой сняло. Наконец, зазвучал последний аккорд и все зааплодировали друг другу, поблагодарив за прекрасный момент жизни, который останется навсегда.
– Папочка, ты играл великолепно! – Лус обняла отца, оттолкнув Флоренсию, направляющуюся к нему, чтобы выразить свое восхищение. Он заметил это полу-движение, это микро-выражение ее лица.
– Спасибо, дорогая, – он обнял дочь и протянул руку Флоренсии, – А вот, кто была настоящая звезда сегодняшнего дня, – он обнял ее и поцеловал в макушку, теребя ее кудряшки, от чего та почувствовала себя маленькой девочкой.
Лус с ревностью взглянула на отца и Флоренсию. Антония не смогла сдержать слез и расплакалась, Лус подошла к ней и успокаивающе обняла. Двое так и стояли в окружении детей друг друга, и глядя в глаза, словно погружаясь в прошлое.
– Мне кажется, без Марии мы бы не справились, – Флоренсия взяла лучшую подругу за руку и поцеловала в щеку, теперь и у нее на глазах заблестели слезы.
