Язык закусить не успеваю. Слова летят раньше, чем затыкаю рот:
– Фуф, да что с тобой не так? – ненамеренно завышаю тональность голоса. – Я просто поздоровалась, а ты ведёшь себя как помешанный!
У меня за рёбрами начинается гневный колотун. Руки чешутся вцепиться в наглую физиономию психопата. Без царапин на щеке он выглядит не таким мужественным!
– Я в наряде стою. А если бы и не стоял, то не хочу, чтобы парни думали, что у меня есть какие-то дела с дочерью Царёва! – полукриком-полушёпотом добивает он, размахивая лапами так, что между нами ветер гуляет. – Так что давай топай! До свидания!
Грудная клетка в секунду сжимается. Бедному, сумасшедшему сердечку становится тесно. И, damn, больно. Оно забивается в дальний угол и, притихая, скулит от разочарования и обиды. Так и подмывает притиснуть руки к груди и утешить его. Глупое-глупое сердце. Такое наивное, доверчивое, влюбчивое, выбирающее не тех.
Со мной происходит что-то максимально странное. Злоба тухнет под ледяным дождём ненависти, которой меня поливает Андрей. Холодной воды становится так много, что она переполняет глаза. Все слова и желания тонут в этом потопе. Сдуваюсь, как дырявый шар. Только чтобы не потерять достоинство, иду в посланном направлении. По дороге есть туалет, и плевать, что туда может зайти кто угодно. Мне нужна всего минута прийти в себя.
За следующим поворотом нужная дверь, но нырнуть я туда не успеваю. Гул быстро приближающихся шагов останавливает. На обороте утираю рукой навернувшиеся на глаза солёные капли. Не успеваю даже понять, как мне реагировать, как крупные ладони сминают мои плечи, дёргают вперёд, а терпкие губы припечатывают мой рот поцелуем.
Выставляю перед собой ладони, хватаясь непослушными пальцами за военную форму, но даже не знаю, с какой целью: оттолкнуть или удержать. Сотни мыслей лихорадочно мечутся по черепной коробке.
Он меня целует! ОН! После всего… Сейчас…
Давлю руками на крепкую, ходящую ходуном грудь, вынуждая Дикого отпустить меня. Задыхаясь, падаю в закручивающуюся бездну его глаз. Бездумно облизываю губы, собирая языком сводящий с ума вкус мужчины. Он следит за этим действием, подаётся вперёд, наклоняясь. С силой отталкиваю его, сама отступая.
– Нет… – шепчу убито, делая ещё шаг. – Не надо…
Психопата мой слабый протест только раззадоривает. Он бросается на меня, сгребает за талию и вдавливает в каменное тело. Голод, вкладываемый в этот поцелуй, невозможно сдержать. Шевелю губами, отвечая на безмолвное требование. Снова отталкиваю.
– Фурия… – хрипит Андрей, опять наступая.
– Не здесь… Тебе влетит… Шею свернут… – трещу на грани потери сознания, когда его губы скатываются по подбородку, клеймят жадностью шею. Огромные, жаждущие руки мнут, гладят, трогают, изучают, ласкают, требуют. – Андрей… Андрюша… Пожалуйста… – он впивается в горло, всасывая кожу. Во мне разгорается первая искра безумия. Желание толкнуть дверь за спиной, затащить его туда и позволить сделать со мной всё. Но я тушу её чем-то, что гораздо сильнее. Сжимаю его голову ладонями, в прямом смысле отрывая от себя. Смотрю прямо в безумные глаза. Мягко касаюсь своими губами его и шелещу: – Остановись. Если кто-то заметит, что тебя нет на посту, тебя убьют.
– Похуй. – хрипит он, подтягивая меня вплотную и покрывая шею новой волной коротких, но невозможно горячих поцелуев.
Я схожу с ума! Крыша едет в стену на полной скорости. Ещё немного, и мы все превратимся в человеческий фарш.
