Я смотрю на него с благодарностью. Не счесть, сколько раз Данил вставал на мою сторону, шутливо обороняя от настойчивости Луизы и холодной иронии Арсения. Если не принимать во внимание то, что моё сердце по-прежнему неровно колотится в его присутствии, Даню по праву можно назвать моим лучшим другом.
Основную часть моих вещей перевезла специальная бригада грузчиков, на которой настоял Пётр. Я немного побаивалась его реакции на известие о том, что я буду арендовать квартиру, но он, по счастью, воспринял его спокойно. Наверное, отчим, как и я, понимает, что было бы странно мне и дальше жить в его доме. Правда, денег он всё же перечислил, а на мои слабые протесты рявкнул: «Не зли меня, Аина». Злить Петра Аверина могут либо отчаянные, либо слабоумные, а я себя к таким не отношу. На самом деле, его помощь пришлась очень кстати, потому что к работе у Радкевича я по-настоящему ещё не приступила. Съездила в офис, отвезла документы, побывала на будущем рабочем месте, познакомилась с коллективом. На первый заработок рассчитывать приходится не раньше, чем через месяц.
— Да вы прямо спелись, я посмотрю, — фыркает Луиза и, вытащив из модной поясной сумки вибрирующий телефон, уходит с ним на кухню. — Да, Вер. Я на Белорусской сейчас. Сестрёнке вещи помогаем с Даней перевезти… А, да? Серьёзно? А он что?
Слышится заливистый смех, стук распахнувшейся балконной двери. Кажется, у Веры появились увлекательные новости, которые подругам срочно требуется обсудить.
Я смотрю на Данила.
— Спасибо за помощь. Переезд так быстро прошёл. Я боялась, что эта эпопея на неделю растянется.
Данил едва заметно кивает, пока его взгляд снова исследует интерьер: серый велюровый диван, стеклянный журнальный столик, акриловую картину, висящую на стене.
— А-а! У меня же твоя футболка! — спохватываюсь я. — Она случайно в моих вещах оказалась. Похоже, прихватила из стирки.
— Все девушки так говорят. Что прихватили мои вещи случайно.
Жар смятения поднимается к шее, но до лица, к счастью, не доходит. Я знаю, что Данил шутит, — вон как насмешливо улыбается. Футболка и правда случайно оказалась в моих вещах, но я всё-таки не удержалась — прижалась к ней носом и понюхала. Пахло порошком и немного Данилом.
Издав смущённый смешок, я иду к гардеробной. Открывать её при Дане не стыдно: вчера я три часа потратила на то, чтобы разложить одежду и обувь. Получилось красиво.
— Да у тебя настоящая звёздная примерочная, — комментирует Данил. Я не оборачиваюсь, но, судя по голосу, он подошёл ближе.
— Здесь я коллекционирую прихваченные у парней вещи, — неловко шучу я, поднимаясь на небольшую подставку, чтобы дотянуться до нужной полки. Подцепляю голубую футболку и собираюсь спуститься, но моя опора со скрежетом скользит по ламинату, и я с тихим ойканьем начинаю заваливаться назад.
— Тише, балерина, — слышится над самым ухом глубокий голос.
Пояснице тепло, кожу стянуло мурашками, а сердце грохочет: «бум-бум-бум». Я лишаюсь дара речи. В этот момент я должна была, морщась, потирать ушибленный копчик, но Данил успел меня подхватить.
Мы впервые находимся так близко, что ближе просто некуда: моя спина прижата к его груди, ладони Данила сжимают мою талию, а его дыхание щекочет мой висок.
— Спасибо, — сиплю я, комкая в руках футболку. Со мной творится что-то невообразимое: лицо горит, в груди тесно и в животе тоже.
Выпутавшись из его рук, я отхожу в сторону. Взгляд мечется по полу — посмотреть на Даню я не могу. Это не ошибка, и мне не показалось. Я точно почувствовала: Данил возбуждён.
