— Если ты не прекратишь, я опоздаю на работу, и тогда кое-кому придется содержать свою соседку, — бурчу, зажатая в тисках.
Хан издает глубокий живой смех, и я чувствую, как содрогается его грудь под огромным пуховиком.
— Ты забыла? — он отстраняет меня за плечи. — Белые медведи очень любят девушек с красивыми глазами.
Я демонстративно закатываю глаза, истинный цвет которых скрывается под линзами, и приставляю два пальца к виску.
— Не смей больше ходить по темноте одна, на улицах в это время опасно, Эмма, — не прекращая отчитывать, Хансон утягивает меня за руку в сторону местного бара.
— Да я и не собиралась, — бормочу ему в спину. — Просто Пен попросила меня выйти в ночную смену… — Хан оборачивается и корчит гримасу аля «Бла-бла-бла», за что получает от меня кулаком в плечо. — Зануда, я не хотела тебя тревожить, знаю ведь, как ты любишь поспать.
— Тебя я люблю больше, секси.
— Фу, прекрати!
Он снова смеется, и я начинаю ненавидеть себя за то, что от звука его смеха мне становится хорошо и спокойно.
— Что именно прекратить? Любить тебя? Или называть секси?
Издав рык разъяренной тигрицы, я запрыгиваю ему на спину и нарочно обнимаю его за шею, имитируя удушающий прием. Которому, кстати, он сам меня и научил. Почему мне не было так хорошо и просто с человеком, которого я любила полжизни? Так. Отмена. Это еще одна причина ненавидеть себя за то, что даже спустя столько времени я не прекращаю сравнивать Хансона со своим мужем. Как и любого другого парня. Ведь ни один из них не смог составить конкуренцию аристократичной красоте Эзио, и ни один из них не смог заинтересовать меня как мужчина, от взгляда которого мое сердце затрепетало бы тем самым предвкушением. Проклятье, я все еще люблю свое голубоглазое чудовище…
— Тебе стоит взять еще пару тренировок, маленький гризли, — голос Хансона вырывает меня из тени мыслей, и я судорожно выдыхаю, пытаясь вернуть нашей борьбе прежнее настроение. — Если ты, конечно, планируешь бросить мне достойный вызов, секси.
Вот же засранец! Мне и стараться не пришлось.
— Я обязательно это сделаю, — шиплю ему на ухо и кусаю Хана за мочку через шапку, вынуждая его с болезненным стоном «сучка» скинуть меня в снег.
А потом ко мне приходит понимание, что я хохочу вместе с этим большим мальчишкой.
Боже. Я действительно рада, что в моей жизни появился такой, как Хансон. Большой, сильный и добрый. Он невероятно добрый! Настолько, что я не смогла лишить себя такого чудесного человека. А надоедливое напоминание о том, что эта ошибка, я отпихиваю ногой в сторону. Потому что даже не заметила, как сама его полюбила. Разумеется, как брата. Или друга. Этот парень стал мне по-своему близок, и я ненавидела, когда он пытался подкатывать ко мне. А позже возненавидела и его фирменное «Секси». Да, он всеми способами пытался выйти за рамки дружбы.
— Во сколько ты завтра идешь в зал? — выкрикивает Хан, когда мы переступаем порог бара. И мне приходится встать на носочки, чтобы ответить ему.
— Не знаю, мне нужно выспаться хорошенько после ночной смены. Так что, возможно, пропущу тренировку.
Кивнув, он помогает мне избавиться от верхней одежды, а потом провожает за барную стойку, где меня уже ждет Пен. Она натирает пивные бокалы, и заметив нас, подмигивает нам. Я устроилась к ней посудомойкой в первые месяцы пребывания в Лонгйире, чтобы начать зарабатывать себе на жизнь самой и не зависеть от чьей-либо помощи. Выйти в роли бармена я решилась пару месяцев назад. Когда ощущение, что меня преследуют, сошло на нет.
