– Алис, талонов сейчас нет на рентген, замучаюсь ждать. Всё нормально, не переживай.
Но она злится, и не только на беспечность отца и свою неподходящую квалификацию. Ярослав вдруг оживает, призрачный образ из её воспоминаний вдруг обретает плоть. Она понимает, что Костров – её первая любовь – где-то рядом: он продолжает жить по соседству, работать и, вопреки злым языкам, до сих пор умудряется не сесть в тюрьму, не спиться и не умереть в драке. Алиса будто бы снова проваливается в свои шестнадцать, в точку отсчёта до начала своей новой, взрослой жизни, в которой таким незначительным глупостям, как первая влюблённость, уже нет места. Её охватывает знакомая растерянность, но Алисе уже не шестнадцать. Она быстро берёт себя в руки и решает поддержать разговор.
– Как он?
– Сдал экзамен недавно. Это значит, он теперь главный в бригаде. На сложные случаи ездит. Все-таки взялся за ум.
– Бросил эти свои бои без правил, – вклинивается мама, выделяя «бои без правил» небрежной интонацией.
– ММА*, – на автомате поправляет Алиса, потом одергивает себя. Раньше Ярослав раздражался, когда его вид спорта называли с ошибкой, ему вслед раздражалась и она. Но то было раньше. – Какая разница, – она отмахивается от своих воспоминаний, вторя внутреннему голосу.
– А вот отец его отсидел уже второй раз, – с долей какого-то полудетского ехидства вставляет Мария Сергеевна.
– Маш, я знаю, что ты не любишь признавать свои ошибки, но не усердствуй. Ярослав – молодец.
– Потому что помог тебе с ногой?!
Они препираются ещё пару минут – Мария Викторовна стоит на своём до последнего, и после, отец, махнув на упрямую жену рукой, выходит за почтой. Алиса, как и отец, прекрасно знает, что мама ненавидит быть неправой, и пусть её упертость порой напоминает детский сад, она никогда не отступит. С возрастом, кажется, стало ещё хуже.
Алиса встаёт с дивана и проходит на кухню чтобы помочь ей с пирогом. Между делом она поглядывает в окно – отец идёт медленно, пробуя ногу без костыля, аккуратно спускается по ступенькам крыльца. Он крепко держится за перила – видно, что ему страшно упасть. Ана тревожно наблюдает за ним, готовая в любую секунду сорваться на помощь, а мама за это время успевает разболтать все местные новости: кто женился, кто развелся, кто родился, кто умер. Алиса молча кивает, усердно помешивая ложкой тесто и не проявляя к своим бывшим одноклассникам и соседям ни капли живого интереса, но понимая, что для матери сплетни – единственное развлечение в этом богом забытом, тихом, как кладбище, районе. Она думает об Ярославе. О том, что он не ожесточился, что не держит зла на её родителей за то, как они обошлись с ним, с их с Алисой чувствами. Наверное, это кредо всех медиков – помогать ближнему, несмотря на личное.
Алиса бросает взгляд в окно. Отец стоит у почтового ящика и разговаривает с водителем не нового, но крепкого пикапа «УАЗ». И как она проглядела?! Алиса всматривается в номера, в затёртую наклейку «Охотники за привидениями» на крышечке бензобака. В красный крест на заднем стекле. Она узнаёт эту машину. Но с трудом узнаёт лицо водителя.
– Как нога, Сергей Васильевич?
– Спасибо, сынок, лучше, гораздо лучше, – Серей кивает, как болванчик, улыбается, едва не раскланивается, в этих его комичных движениях угадывается чувство вины и неловкость.
– Хорошего дня, Сергей Викторович.
Голос его остался прежним. Ярослав Костров изменился – вырос, возмужал, лицо его покрылось взрослой небритостью, по-детски пухлые щеки впали и обострили скулы, но это он – сомнений нет.
