Она того стоит - страница 32



На вторую неделю моего пребывания в стационаре мне стало очевидно, что я здесь теряю впустую много времени. Мне хотелось чем-то себя занять – например, устроить состязание. К вечеру Павел написал очередную прозу, а я – стих.

Все впереди
Шаг за шагом вверх поднимаюсь,
К холодным перилам рукой прикасаюсь,
Ноги встали у двери железной,
Но нет за ней жизни прелестной.
Двери открыты, шаг за порог,
Жизнь тебе ставит подножку, дружок,
При всех ты споткнулся, упал,
Под арии хохота униженный встал,
Гордость в глазах, обида в душе.
Жизнь такой же не будет уже.
Гонимый нуждой шагал и шагал,
Но завязла нога – остановился и встал.
Вдруг обернулся. Уже опоздал.
Двери закрыты, потерян былой идеал.
Хотел быть свободным, быть полноценным.
Закуют и замажут в бетоне цементном.
Силы найди и спартанскую смелость,
Чтоб сохранить свою душевную целость.
Настроенья сменяются одно за другим,
Ощущение такое, что жизнь здесь проспим.
За окнами шум, жизни исток,
На тонкой шее колышется женский платок.
Вокруг будто весело, все хорошо,
Но на самом деле все это не то.
Просто иллюзия атмосферы закрытой,
Нервной ниткой между всеми прошитой,
Приносит вред огромный, ни с чем не сравнимый,
Самой высокой шкалой не измеримый.
Но время стоит, будто в озеро впало,
На старой проблеме стрелка минутная встала.
Чтобы с места сдвинуть ее,
Усердье нужно твое,
А оно просто так не берется,
За муки, труды лишь достается.
В песочных часах, крупицы меняясь,
Путь прежний проходят, в горловине теряясь.
Считаешь их, от мучительной скуки спасаясь.
Без толку запертым здесь оставаясь.
Хочется действий, хочется дел,
Ведь у терпенья есть тоже предел.
Если ты вызов бросил однажды,
Не утолить тебе смелости жажды,
Жребий брошен – иди, победи,
А дальше сладкая жизнь у тебя впереди!

Раздались громкие аплодисменты. Я не мог представить, что, декламируя стихи с койки в палате психбольницы, буду утопать в рукоплесканиях пациентов. Сама мысль об этом казалась безумной. С завистью хлопал и тот, кто начал литературные вечера. Он больше никогда не читал нам.

С Аней мы все чаще проводили время вместе. Оказалось, ей лишь летом исполнится пятнадцать. Однако внимание мальчиков постарше ей очень нравилось. Как-то я сидел на скамье с соседями по палате, а она решила лечь на нас. Мне досталась ее соблазнительная попа. Я передавал ей стихи через подругу. Первое послание было таким:

Радость безмятежная
Ласково в грудь тебе счастье кладут,
В душе появляется теплый уют,
Надежда и вера в завтрашний день
Заставят столетний цвести даже пень.
Каждый вздох доставляет блаженство,
Наступило в мире наконец совершенство.
Мысли чисты от грусти, печали,
Будто свободы триумф отмечали.
Сегодня чувства лишь те,
Что были в недавней мечте.
И даже заканчивать не хочется стих.
От радости становишься безмятежен и тих.

Мой интерес к Ане совсем не понравился парню из соседней палаты. До моего прихода в стационар она общалась с ним каждый день. Как-то он со своими друзьями пришел ко мне в палату выяснить отношения. Начал швырять мой учебник истории. В первый раз я не стал поддаваться на провокацию – вышел из палаты, будто мне безразлично. Однако во второй раз, когда они скинули мою постель на пол, такие нападки уже нельзя было игнорировать. Я запрыгнул на пустую кровать, чтобы занять положение выше их, и стал громко крыть их матом. Они испугались. Сказали, что я полный псих, и ушли. Больше они не лезли ко мне. Я мог без опасений общаться с Аней.