Алекс пишет статью о Демонстрации силы. На автомате. Понимая, что в этот момент думает о чём-то другом, недосягаемом. Из-под его руки появляются бравурные строки, полные пафоса. Оптимизма. Пишет так, как и в прошлом году. Какая разница? Через месяц всё обнулится. Информация будет уничтожена. Бодрости его слога смог бы позавидовать даже диктор.
Вокруг радостно прыгают дети. Они так смешны в своих маленьких масках! Алекс чувствует, как по щеке пробежала слеза. Он хочет смахнуть её, ведь щекотно. Но для этого нужно пойти в изолированное помещение, снять очки, потом – одеться обратно. Долго. Поэтому он просто ждёт, пока слеза высохнет сама собой и перестанет доставлять ему дискомфорт.
Дети… Им всё в диковинку. Они не замечают, что техника – глохнет на ходу, а солдаты – шатаются от усталости и голода. Они не понимают, где они оказались, что это – лучший из миров, где им доведётся быть. Единственный мир. Они не смогут сделать глоток свежего воздуха, ведь здесь он недоступен. А снаружи – ещё хуже. Дети уверены, что Сфера – несокрушима. Им ещё предстоит разочароваться и в ней, и в себе, и в других людях.
Когда всё закончилось, люди встают и начинают аплодировать. Поскольку руки в перчатках, делают они это особенно: бьют ногами по полу. Некоторые так стараются, что прямо подпрыгивают. Бурные овации длятся так долго, что у Главреда устают ноги. К счастью, в этот раз благоразумие победило подобострастие.
Глава принимает овации. Он кивает головой – совсем чуть-чуть. Поворачивается то влево, то вправо. Все хотят его увидеть. И куда бы ни посмотрел Глава, люди начинают аплодировать активнее. Скачут, не жалея ни ног, ни сапог. Шум, гул заполняет площадь. В этом нечто воодушевляющее, но эффект скоротечен.
Алекс бредёт в Редакцию, держа лэптоп. Движется вперёд, как тень, чтобы верстать номер. Статьи, заметки, колонки. Ничего нового. Отправляет «Истину» куратору. Иногда тот тратит времени на чтение больше, чем Главред – на его написание. Его исправления, как всегда, глупы и бессмысленны. Алекс прячет первый бук в сейф. У него есть час, или два, пока он один. Достаёт второй бук. Пальцы проворно бегают по клавиатуре.
«Иногда грустно, когда писать и печатать нечего. Такое хоть редко, но бывает: даже солнце иногда пробивается из-за облаков, убивая нас своими радиоактивными лучами. Тогда я люблю читать старинные книги. Те запрещены, потому что чёрный шрифт отравляет воздух, и так насыщенный опасными газами. Все книги были собраны, деактивированы и переработаны в питательную смесь, давным-давно. Тогда это спасло многих каторжников от голода. Но раньше книг в мире было непростительно много – десятки экземпляров уцелело…
Несколько книг я храню в Метро. Огромные, длинные тоннели, где можно спрятать, что угодно. Это место, свободное от наблюдения. Скорее всего. Потому что человеку нужно давать немного свободы, иначе он сойдёт с ума. Глава мудр, он это понимает, и никогда не дожимает гайки до конца. Кстати, интересное выражение. Гайку можно зажать ровно до того, момента, пока у неё есть резьба. А потом – всё, сломается.
Кстати, в моей редакции работает сразу несколько сотрудников. Я у них не только за начальника, но и за лидера. Они меня уважают, а может – боятся. Кто-то пишет про погоду (какая работа халявная!), кто-то – о политике (тоже ничего нового, каждый раз одно и то же новыми словами).
