– Я бы, наверное, об этом знал.
– Почему бы нам не спросить кого-нибудь, кто лучше тебя разбирается?
– Кого именно?
– Твоего архивариуса.
Друсс обернулся к Руме.
– Что… откуда ты… как?
Рума замолчала, приложив палец к губам.
– Вспомни, как ты перенес мой образ, и сделай то же самое с Лестичем.
Друсс отстранил ее от себя.
– Это возможно? Ведь он всего лишь…
– Проекция одного из аспектов твоей личности, которая обладает сознанием и пока слишком автономна. Что толку, что эта проекция имеет личность и способна анализировать информацию сама, если у тебя слишком ограниченный доступ к ее выводам, если вы не спорите друг с другом и не обмениваетесь мнениями. Лестич – часть тебя, но, как ни парадоксально, он знает больше, чем ты сам, и я не удивлюсь, если окажется, что он знает тебя лучше, чем ты его. Вы должны познакомиться поближе. Без него у тебя ничего не получится.
Друсс почесал голову.
– Ну, хорошо, – буркнул он. – Я попробую.
Он открыл таблотесор и заглянул в крипту, занимаемую архивом Лестича. Тот оказался между полок, прогибавшихся под тяжестью сохраненных в памяти вспышек из Квалла, которые напоминали эксцентричную коллекцию странных, похожих на цветы, электрических разрядов, застывших во времени.
– Лестич! – воскликнул Друсс. – Ты можешь подойти сюда?!
Прямо перед Друссом материализовался невысокий старик с короткой седой бородой. Он всегда был элегантно одет, но прежде его внешность не производила такого впечатления, как сегодня. Друсс помнил, что иногда, по особым случаям, отец одевался так же. Кажется, это одеяние называлось костюмом и отец вроде привез его с собой из анклава Тумсо. Тот, что был на Лестиче, имел черный цвет. Под верхнюю часть одежды, застегнутую на четыре пуговицы, он надел белую рубашку в полоску, а на шее завязал что-то вроде серебристого куска ткани. На Лестиче также были коричневые ботинки и интригующая шляпа с небольшими полями и полукруглым дном. В тонкой руке он держал деревянную трость с рукоятью в виде серебряного шара. Опершись на нее, он спросил:
– Мы идем?
Друсс онемел от удивления.
– Э-э, да, сейчас… – выдавил он с трудом.
Друсс медленно вышел из архива и, поглядывая на старика, опирающегося на трость, стал закрывать таблотесор. Однако почему-то ему не удавалось долго удерживать внимание, и Лестич постоянно ускользал. Друсс начал нервничать. Архивариус посмотрел на него с разочарованием, сделал шаг к Друссу и встал рядом с ним.
– Собственно, вот, – подытожил он.
Рума хихикнула.
– Это не так просто, – сказал Друсс, безуспешно пытаясь подавить идиотское желание объясниться.
– Напротив, – возразил Лестич. – Ты слишком стараешься и невольно сопротивляешься. Ты неловок. Множество сенсорных импульсов направлено к тебе, но в своем большинстве они остаются незамеченными.
– Неужели? – усмехнулся Друсс.
– Вижу, вы уже полюбили друг друга, – заметила Рума.
Друсс и Лестич смерили ее взглядом.
– Ладно, ладно, я ничего не говорила, – быстро добавила она.
Друсс вздохнул. Он с трудом сдержал уязвленную гордость и сказал архивариусу:
– Ты мне не поможешь?
– Забавно, тебе удается оскорбить самого себя, но ты не можешь разглядеть Манакум, находящийся в поле твоего зрения.
– Ты мне поможешь или будешь меня обижать?
– И то и другое.
Лестич ехидно улыбнулся, повернулся и постучал посохом по стене, за которой, в глубине озера, висел сплющенный металлический шар с торчащими из него толстыми и тупыми шипами. Он был покрыт патиной и почернел, как древнее серебро, и окружен пузырем воздуха. Манакум. Несомненно.
