Еще позже беспокойство сменилось болью. Это произошло после разделения хрени на меня и субстанцию, в которой я был погребен в состоянии небытия. На расстоянии хрень выглядела, как огромная желтая стена. Боль выдернула меня оттуда, но через несколько мгновений я вновь вернулся в стену, и все опять превратилось в хрень.
Боль не сдавалась. Она продолжала раз за разом выдергивать меня из хрени, и постепенно я начал быстрее выходить из стены и все дольше и дольше оставаться за ее пределами. Когда я начал достаточно долго оставаться вне стены, боль сменило изнурение. Меня заставляли до изнеможения бегать, плавать, выполнять другие физические упражнения, принимать ледяные или чересчур горячие ванны… А если я начинал артачиться, ко мне возвращалась боль.
Изнурение принесло понимание на уровне ощущений и восприятия того, что я не нечто аморфно-непонятное, а некий живой организм. Когда я это понял, началось натаскивание. Меня начали учить понимать и произносить слова. В результате я узнал, что я человек, что я болен, что я на пути к выздоровлению. Мне объяснили, что со мной работают профессионалы, что боль и физическое изнурение – необходимые условия для возвращения и реабилитации моей личности. Правда, я совершенно не понимал, что это такое. К счастью, понимание от меня не требовалось.
Когда я дорос до уровня идиота (до этого я был овощем), изнурение стало осознанным. Ко мне прикрепили персонального тренера, который в достаточно жесткой манере принялся учить меня осознавать свое тело.
Потом у меня появился гость или гостья, как мне потом объяснили. Мне также пытались объяснить, чем гость отличается от гостьи, но я тогда этого не понял.
– Привет, – сказала она, и от ее голоса мне стало приятно.
– Привет, – ответил я и оскалился в улыбке.
– Ты меня помнишь? Я Дива.
– Дива, – повторил я, пуская струйку слюны изо рта.
– Ничего. Скоро ты вспомнишь. Ты все-все вспомнишь. Я обещаю.
Вскоре со мной начали заниматься вспоминанием. Меня не больно стимулировали током, пичкали лекарствами, заставляли смотреть на какие-то мелькания… И я начал вспоминать. Сначала я вспомнил себя, свое имя, свою биографию. Пока что в общих чертах. Затем я вспомнил, кто такая Дива, а еще позже я вспомнил Грацию.
Параллельно с вспоминанием я обучался понимать и осознавать. Так, благодаря этому, я осознал, что нахожусь в закрытом медицинском центре – весьма живописном месте с прекрасным садом вокруг похожих на дачные домики корпусов. Только пост дежурной медсестры в смежной от моей спальни комнате и запрет выходить на улицу без разрешения несколько не вязались с дачной атмосферой.
Я осознал, что за болью, вспоминанием, физическими упражнениями, массажем и другими процедурами стоят сотрудники этого центра.
Думаю, мое сознание восстанавливалось достаточно быстро, потому, что когда Дива пришла навестить меня в следующий раз, я узнал ее без посторонней помощи.
– Привет, – сказал я, – шикарно выглядишь.
Она действительно выглядела даже очень в подчеркивающих красоту ее попки и ног джинсах, курточке и осенних сапожках на высоких каблуках.
Вместо ответа она расплакалась и бросилась мне на шею.
Мы мило поболтали с ней минут тридцать ни о чем, а когда я спросил про Грацию, она недовольно констатировала:
– Вижу, ее ты тоже вспомнил.
– Конечно, – ответил я. – Как она?
– Не знаю. После того, как ты отправился туда, она исчезла.
