– Непременно предупредим, – Листунов взглянул на приезжего чиновника с благодарностью, похоже, лёд в их отношениях начинал подтаивать, завязался диалог.
– Кто же обнаружил тело?
– Студент, некто Илларион Пятницкий. Академик хворал третий день, и юноше поручено было принёсти ему неотложные бумаги с кафедры. Отомкнул дверь своим ключом, увидел труп, доложил дворнику.
– У студента имелся свой ключ? Что же, он был доверенным лицом академика?
– Ни в коей мере. Для подобных случаев покойный нарочно оставлял ключ на кафедре. Не любил, чтобы его беспокоили стуком – причуда такая. Студента, на всякий случай, задержали, свезли в отделение – позже можно будет допросить.
– Прислугу покойный держал? Ученики были?
– Только студенты, личных учеников не держал. Прислуга приходящая, да и она…
– …Пропала пару дней назад, – закончил фразу Ивенский.
– Пропала. По слою пыли догадались? Похвально. Умение наблюдать – главное в нашем деле. А также умение сопоставлять факты, делать выводы и без излишней чувствительности вести допрос. Записки Видока читали? – и, не дождавшись ответа, – Ознакомьтесь непременно! Чрезвычайно полезное чтение.
– Не премину, – обещал Роман Григорьевич, давно и прекрасно знакомый с литературным творением знаменитого французского сыщика. – Вы распорядитесь, чтобы тело поискали среди замёрзших бродяг… Тит Ардалионович, вот вам и лишнее подтверждение схожести двух преступлений! Эх, как бы нам всё-таки в эту шифоньерку заглянуть? Я не уверен, что чары полностью обезврежены фикусом.
Постепенно они скормили опасной шифоньерке весь фикус целиком, на последнем куске она окончательно перестала вспыхивать и плеваться зелёным. Но всё равно, было страшновато: к растению попривыкла, а с человеком как себя поведёт? Тит Ардалионович хотел совершить акт самопожертвования, испытать на себе – Ивенский и думать запретил, сказал, если Удальцев попытается – он лучше сам его убьёт, чтоб не мучился. Тогда Листунов предложил неуверенно:
– Может, приказать, чтобы кошку изловили? Или п-пса какого пусть приведут? – на «псе он слегка заикнулся.
– Кошки не боятся никаких чар, сквозь самую сложную защиту пройдут невредимыми, – возразил Роман Григорьевич, втайне радуясь за кошек, он их любил, – для нас они не показатель. А как вы будете убеждать незнакомого пса открыть дверцу – не представляю… Давайте поступим иначе, – с этими словам он решительно направился к выходу.
Толпа зевак возле дома заметно поредела – разогнал не столько дворник, сколько мороз. Но особо стойкие из числа любопытствующих ещё толклись вокруг – ждали, когда покойника будут выносить. Были среди них и лица заинтересованные. Семеро оборванных и грязных мужиков с синюшными рожами и красными носами нарочно караулили – вдруг допустят подсобить, да кинут потом копеечку на водку? За помин, так сказать? К ним-то и обратился Роман Григорьевич.
– Эй, любезные! Работа имеется, чрезвычайно опасная. Плачу сто рублей.
У пьяниц алчно разгорелись глаза.
– А делать что надо, барин?
– Открыть заколдованную дверцу. Может на месте убить, может не сразу, а в несколько дней. А может не убить вовсе.
Глаза поугасли. Ну, как – боязно! Кому охота помирать, да ещё от колдовства? Да ведь и сто рублей на дороге не валяются, в жизни таких деньжищ не видывали, хоть в руках подержать напоследок…
– Барин, – окликнул один, тощий и чёрный, с козлиной всклокоченной бородёнкой, – а коли порешит меня на месте, семействе моей деньги отдашь?
