– Что это, брат мой? – спросила она во второй раз. Фарри высвободил слишком сильные эмоции, переживая им за слишком короткий отрезок времени. Теперь он чувствовал головокружение и болезненную слабость и с трудом добрался до края стола. Три раза он проглатывал комок в горле, прежде чем смог вымолвить хотя бы слово.
– Это… от крыла! – отвечал он, содрогаясь всем телом.
– Так-так, – промолвил Крип Ворланд. – Разве ты видел где другие такие крылья, как твои? – спросил он.
Фарри повернул голову так, чтобы не видеть трепетание цветов, которое Майлин вызвала опять. Память… неужели он все помнил? Он боролся с гневом, и ему удалось взять под контроль свою вспышку.
– Крыло… может быть похоже на мое. – Разве что оно было гораздо красивее со своими теплыми цветами, чем его затемненные зеленые маховые крылья.
– Ты можешь рассказать нам побольше, маленький собрат? – спросила Майлин, а он про себя отметил, что она была другом всех крылатых, имеющих лапы, и других форм жизни и теперь очень пристально наблюдала за ним.
Фарри даже не поднял руку. Его рот скривился, а в горле вспыхнула ярость – ярость все еще обуревала его, но теперь было что-то еще, ощущение огромной потери навалилось на него, поскольку он стал обладать грузом своих крыльев до срока, и чтобы высвободить их, ему понадобились страшные усилия.
– Она умерла… – он произнес эти слова – и внутренне заплакал.
– От чего? – строго спросил Ворланд, и уверенности в его голосе было достаточно для Фарри, чтобы он сумел ответить.
– Я… я… не знаю. Если я попытаюсь узнать… – он помахал тонкими пальцами на расстоянии дюйма от шарфа. – Ведь я почувствую только то, что ощущала она, а не как она умерла или откуда к ней пришла смерть.
Складки на подбородке Зорора полностью выпрямились. Он немного наклонился вперед, словно пытался внимательнее изучить шелковое крыло.
– Эта ткань провезена сюда тайно, контрабандой? – Шипение почти затерялось в требовательности звучания его голоса. Однако он не попытался прикоснуться к отрезу материи, который продолжал трепетать, хотя вокруг не было даже намека на легкий ветерок.
Тогда Ворланд обратился с вопросом ко всем присутствующим:
– Выходит, это запрещенный импорт, так? Зачем кому-то рисковать запретом на полеты, чтобы торговать таким товаром? И какие же получаются достоинства из уничтоженной красоты?
Контрабанда на всех планетах считалась тяжелейшим преступлением, и на контрабандистов бросали все силы закона в виде специального отряда офицеров, независимо от того, случилось это на планете или за ее пределами. Им поручалось поймать преступников, чтобы подвергнуть их суровому наказанию.
– Я не знаю, – снова вступил в разговор закатанин. – Поскольку я официально занимаюсь иноземным антиквариатом, то есть вещами, которые могут добавить два-три слова к нашим записям, то состою в Гильдии Импортеров, и не только здесь, но и еще на пяти планетах. А вот список запрещенных вещей…
– И под каким названием это числится в списке? – спросила Майлин, осторожно кладя полоску материи на стол.
– Как ткань паука-шелкопряда… новая разновидность… о чем немедленно следует сообщить на ближайший пост Патруля.
– Я не знаю, что такое паук-шелкопряд, – Фарри смотрел только на мерцающую массу. – Но это не может быть тем…
– Нет, – отрицательно покачал головой Крип Ворланд. – Это кажется гораздо крупнее. И взято из крыльев…
