В общем, полная свобода действий.
Зато с возрастом все менялось. И оборачивалось полной противоположностью.
Инквизиторы вступали на путь вседозволенности и диких экспериментов.
Ведьмочки же получали лучшее образование и воспитание, приобретали стойкость, гибкость и уверенность и становились настолько сдержанны, что любые гадости могли делать, не меняя выражения лица...
Мы заглянули внутрь сарая, спугнув Ханша, который явно не ожидал столь быстрого нашего появления. Я сморщилась невольно. Уж не знаю, что там с ранением, но от лежащего в неудобной позе мужчины та-ак пахло какой-то ядреной настойкой, что как бы я сама не опьянела!
Кровью тоже пахло.
А еще…
- Это же инквизитор… - нахмурился мой провожатый и наклонился над пьянчугой.
Я невольно сравнила обоих.
Тот, который стоял, такой весь светлый и брезгливо подбирающий полы, выглядел, будто снизошел сюда прямо из дворца. И выглядел неуместно.
Тот, который, судя по позе, доехал хоть до какого-то укрытия и просто свалился со своего коня, тоже был неуместен - даже в этой дыре. Разве могут инквизиторы напиваться до беспамятства? И выглядеть еще более заросшими, грязными и неприятными, чем оскорбившие меня мужланы? Может он вообще поранился исключительно потому, что, напившись, не удержался на лошади?
Хотя… нет.
Я, наконец, поняла, что мне показалось знакомым. Запах гари с примесью свежести. Так пахнет воздух после грозы возле сожженного молнией дерева.
Запах Запределья.
Я подавила в себе желание отшатнуться и вовсе не иметь дела с этим вот всем. Потому что об этом нельзя говорить. Запределье - это ведь плохо. Для тех, кто живет в Джалгаоне. Даже для ведьм. С тварями Запределья надо бороться, трещины, через которые они лезут - закрывать. И никто из местных - даже ведьмы! - и не знают, сколько возможностей оно дает…
Например, собственную нечисть, о которой я не пока рискнула упоминать в Джалгаоне. Но благодаря которой я чувствовала частички Запределья лучше, чем кто-либо другой.
И могла помочь этому пьянчуге… то есть пресветлому.
- Аника, - сказала я тоном, который не предполагал возражения, - Возьми Ханша и вернитесь к его родителям. Пусть они вас покормят, пока я буду заниматься раненым.
Моя ведьмочка открыла рот, но тут же благоразумно его закрыла. И действительно схватила мальчишку за руку и ушла.
- Лечить, значит? - задумчиво протянул живой и здоровый инквизитор и с каким-то облегчением отошел прочь от не слишком живого и здорового. Будто вся эта грязь были ему мучительны, - Это хорошо, что есть кому лечить. А я пойду к его коню, посмотрю седельные сумки - может пойму, кто такой.
Хм, и даже не проверит, как я помогать буду? Не усомнится в намерениях ведьмы?
Почему-то такое поведение вызывает раздражение.
Но я пока отбрасываю ненужные мысли. Склоняюсь над мужчиной, откидываю перекрученный плащ, и внимательно его осматриваю. Затем руки - ноги проверяю. Не сломаны. Основная проблема - это ушибленная голова - но глупее инквизиторы обычно от таких травм не становятся, дальше некуда - и рана на боку, через которую утекает жизнь.
Я разрываю пропитанную кровью рубаху и всматриваюсь в несколько порезов. Шепчу заклинание подбадривающее - больше для себя. Медленно обвожу ладонями контур головы, тела. Не прикасаясь. Только чтобы до конца почувствовать, насколько плохо дело...
От него жар исходит запредельный, в прямом смысле. Твари оставляют след. Далеко не все раны видимы. И те, что видимы, порой бесполезны для лечения. Долго и муторно будет, с последствиями, если не вычистить сразу от гнилых искр, частичек Запределья…
