–О! Ава! – бурно возликовал при виде меня дядя Женя, перекочевавший в новостройку из барака на Северинова и прихвативший с собой не только весьма немалое семейство, но и обширнейший набор вредных привычек. Еще проживая на прежнем месте, мой нынешний сосед по пьяной лавочке едва не спалил весь барак, мертвецки уснув с зажжённой сигаретой, а на следующее утро после новоселья чуть было не повторил смертельный номер уже в многоэтажке. Кроме того, бдительные пенсионеры подозревали дядю Женю в причастности к краже подвесного кабеля, в результате которой у нас в подъезде уже с полмесяца не работал лифт, но заведенное против соседа дело о хищении так и не получило развития в связи с отсутствием доказательств. А еще в квартире у дяди Жени за краткий отрезок времени, прошедший со дня заселения неоднократно забивалась канализация, и для того, чтобы ликвидировать затор, соседям по стояку приходилось скидываться на услуги сантехника, так как сам «виновник торжества» оплачивать прочистку категорически отказывался. В квартире дяди Жени вечно стоял шум, гам и тарарам, а четверо его малолетних отпрысков были начисто лишены воспитания, если, конечно, не считать за таковое ежедневные вопли тети Лены, примерно на треть состоящие из ненормативной лексики. Ко мне дядя Женя питал самые преданные чувства, выражающиеся в непрекращающихся попытках занять у меня денег. Правда, после переезда, подогревать соседскую любовь мне стало нечем, но дядя Женя оптимизма не терял, и стоило нам случайно пересечься на лестничной клетке, как он мгновенно устремлялся мне наперерез и настойчиво одолевал меня художественным повествованием о нелегкой жизни на детское пособие. Я прямым текстом объясняла соседу, что мне бы самой не помешали дополнительные финансовые вливания, но тот лишь осоловело таращился на меня мутными глазками с достойным уважения упорством продолжал гнуть свою линию. Отделаться от дяди Жени можно было либо заговорив с ним на его родном языке, известном под названием «русский матерный», либо сунув ему в заскорузлую ладонь завалявшейся в кармане мелочи. Принимая во внимание, что упражнения в сквернословии давались мне довольно трудно, а лишней мелочи у меня с недавних пор не водилось, встреча с соседом загнала меня в тупик, но, пока я соображала, как быть, из-за спины выступил Индрек.
О! И ты здесь! – ликование дяди Жени вменилось почти что щенячьим восторгом, – а я уж думал, всё, больше и не свидимся! Ну что, как обычно?
– Всё остается без изменений. Но раз площадь наблюдения увеличилась, такса тоже повышается. Держи пятьсот! – к моему вящему изумлению, Индрек без колебаний вручил дяде Жене мятую купюру, и, многозначительно прищурившись, пообещал, – если не подведешь, получишь еще столько же, когда я буду съезжать.
–Мышь не проскочит, ты ж меня знаешь, – клятвенно заверил Индрека сосед, неуловимым движением опытного фокусника определил пятисотку в карман замусоленных штанов и с резвостью молодого козла поскакал через две ступеньки, радостно блея от счастья.
–Одной проблемой меньше, – Индрек проводил дядю Женю пристальным взглядом и повернулся ко мне. Прозвучавшее из уст моего спутника мнение буквально сразило меня наповал невзирая на то, что я постепенно начала привыкать к особенностями его образа мышления:
–Повезло с соседями, – как в ни в чем не бывало выдал Индрек, и в ответ я лишь издала преисполненный величайшей тоски вздох. Пожалуй, мне нужно у него многому поучиться: в частности, умение видеть благосклонность Фортуны в наличии соседа-алкоголика, способного спалить весь дом из-за оставленной на плите сковородки, – это, без сомнения, полезный навык, позволяющий уберечь нервную систему от чрезвычайных потрясений.
