Не знаю, слышал ли Индрек, как мама устроила мне форменную взбучку по телефону, но в его бесцветных глазах по-прежнему сквозило откровенное равнодушие, из чего я сделала оптимистичный вывод, что чужие семейные разборки волнуют моего спутника равно в той степени, в какой они касаются его драгоценной персоны. Похоже, до тех пор, пока мама не вознамерится проинспектировать, как протекает моя вольная жизнь в столичном мегаполисе, Индрек лишний раз даже не вспомнит о ее существовании. Тем не менее я испытывала значительные сомнения, что с Индреком у мамы сработают излюбленные методы разрешения межличностных конфликтов, а, следовательно, лучше было вообще ни под каким предлогом не допускать их встречи. А еще я так и не намекнула маме, в какую беду угодила по собственной дурости, и сделала я это вовсе не потому, что в считаных миллиметрах от жизненно важных органов недвусмысленно ощущалось прикосновение холодного острия, а совершенно по иной причине. Причем данная причина была настолько идиотской, что даже вообразить сложно – я в бесчисленный по счету раз поступила вразрез с мамиными наставлениями, и мне до боли опротивело снова и снова с горечью признавать ее абсолютную правоту. Будь что будет, хватит вечно держаться за мамину юбку, за свои ошибки нужно отвечать самой. И пусть мама буквально за шкирку вытащила меня из едва не закончившихся трагедией отношений, пусть она регулярно поддерживала меня деньгами и пусть она только что пообещала по блату трудоустроить меня в Департамент по статистике – хотя бы с чем-то я должна, наконец, разобраться самостоятельно?
Явственно отразившаяся у меня на лице решимость, однозначно, не понравилась резко насторожившемуся Индреку. Его глаза слегка потемнели, а сжимающие оружие пальцы заметно напряглись. Индрек молча смерил меня задумчивым взглядом, словно прокручивая в голове содержание моего разговора с мамой и безуспешно пытаясь отыскать в нем признаки зашифрованного клича о помощи. В итоге, Индрека, естественно, постигло разочарование, но тревожное состояние, судя по всему, так и не отпустило: он вдруг так пристально и внимательно посмотрел мне в глаза, что моя душа устремилась в пятки со сверхзвуковой скоростью.
–Ты жаб боишься? – без каких-либо эмоций в голосе осведомился Индрек, и я откровенно растерялась от столь нелогичного перехода от одной темы к другой.
–Не знаю, – неопределенно повела плечами я, – не приходилось с ними сталкиваться вживую.
Индрек настойчиво подтолкнул меня по направлению к остановке, и несколько минут мы шли по влажному асфальту, со дня укладки которого не прошло и месяца, но количество ям и выбоин уже невольно вселяло страх перед будущим. Дождя вроде бы не наблюдалось, однако, на улице поднялся ветер, несущий с собой ледяное дыхание грядущей зимы.
–Увидишь жабу, не пугайся! –внезапно предупредил меня Индрек, и я чуть было не перелетала через искусственную дорожную неровность, в просторечии именуемую «лежачим полицейским», – вспомни о том, что перед тобой всего лишь безвредное земноводное, которому не повезло с внешностью. Действительно опасаться следует тех, кто поражает неземной красотой – уродливые бородавки заставляют нас брезгливо держаться на расстоянии, тогда как обманчивая красота искусно заманивает в сети. На каком маршруте можно отсюда уехать в Старый Центр?
ГЛАВА X
Честно сказать, я так до конца и не поняла, что это было, глубокая философия или ценный инструктаж, но обратиться за уточнениями к Индреку так и не решилась. Интуиция подсказывала мне, что в данном случае «многие знания есть многие печали», и когда придет время снабдить меня дополнительной информацией, Индрек непременно сделает это и без моей подсказки. Его олимпийское спокойствие меня по-прежнему раздражало, однако, я вынуждена была признать, что безупречное хладнокровие Индрека фактически уравновешивало взвинченное состояние моей нервной системы и не позволяло мне впадать в панику. А поводов для мандража, между тем, у меня хватало с избытком…
