Лена, так звали ту девушку, была земной, простой, фигуристой, даже в свои 18 тогда. Пышная грудь, крутые бедра, румяные щечки. Конечно, я завелся. И подумал – а каково это, с ней? А попробовать хотелось – 18 лет, уже можно. И мне, и ей. И не надо ждать.
Невольно вспомнил Иру – такую нежную, воздушную, которая все время читала взапой какие-то книжки, даже во дворе, во время прогулок с собакой, была такой тонкой, с еще не до конца сформировавшейся фигурой, словно девочка-подросток. Ира выглядела младше своего возраста, казалась более юной, чистой, наивной.
А меня посещали мысли о грязном, отвязном сексе, который я посматривал тайком на видосе у друга. Первобытном, животном таком. Представить Иру на месте партнерши в этом разврате я почему-то не мог. Хотя, безусловно, я ее хотел, меня влекло к ней. Но не мог же я придти к Ире со своими грязными мыслями, все ей рассказать, объяснить. Я и себе-то объяснить не мог, какой дьявол в меня вселился. Я просыпался на мокрых простынях и хотел вовсе не Иру. Вовсе не с ее участием проходили мои сны.
Увидев Лену тогда, в деревне, я вспомнил весь этот видеоряд. Особенно одну сцену с дояркой на стоге сена. Банально, но почему-то захотелось воплотить это в жизнь. И хотя никаких намеков тогда мне Лена не делала, и ничто не предвещало, что когда-нибудь это будет, мы просто пообщались о том, о сем, но я уже мысленно был с ней на сеновале.
Самое интересное, что мы даже забредали туда, в старый сарай на окраине села, которым никто уже не пользовался по назначению, но там сушили сено. И Лена мне поведала тогда, что этот сарай пользуется популярностью у молодежи, желающей уединиться. Если не желаешь, чтобы побеспокоили, нужно вывесить на колышке старый глиняный кувшин.
«Но мы же здесь не для этого, правда, Сережа?» – спросила она тогда.
«Конечно, нет, я даже не знал, что тут такое место… с историей…» – промямлил я тогда, стараясь не выдать голосом внезапно охватившее меня желание. Картинки видео стояли перед глазами и все, что я мог тогда, это засунуть руки в карманы джинсов и незаметно поправить свой стояк.
В тот раз у нас ничего, конечно, не было. Мы ушли оттуда гораздо быстрее, чем пришли. Но мысль о возможностях поселилась в мозгу довольно прочно.
До переезда в Москву оставался месяц, и я решил его использовать для отдыха. Поехал в деревню к родне. Родители и сами были рады отправить меня куда подальше, я психовал, срывался на всех, и они были рады избавиться от меня хоть на время. Я знал, что прошел все отборочные туры, сдал все нормативы, для чего летал в Москву вместе с отцом, меня зачислили, и оставалось только догулять оставшиеся 3 недели перед началом обучения. Более того, в своем стремлении кардинально поменять жизнь я даже выбрал другую профессию. Я не хотел больше покорять мир. Я хотел ловить преступников на границе и охранять ее от нелегалов. Неважно, каких. В этом виделось какое благородство, значимость, серьезность, к тому же было связано с риском и отвагой. И если первое я просто любил, хотя никто и не догадывался, но я сам о себе это понял, то второго мне явно не хватало, и я надеялся, что этому можно научиться, воспитать в себе. Я же все-таки мужик.
3 недели – и я стал мужчиной. Переродился. Сформировался. Понял, кто я есть на самом деле и чего хочу от жизни. Попробовал многое и остался собой вполне доволен.
